Он обнажил саблю и стал напротив двери. В ту же минуту грянул залп со стороны коридора, и от двери полетели щепы. Дым от выстрелов рассеялся, и нападающие увидели, что дверь разломана, а из комнаты им никто не отвечает пальбой. Чьи-то руки просунулись в щели и отодвинули засов, вернее, просто сорвали его.
Дверь распахнулась. Пронзенный выстрелами, Ян Осмольский все еще стоял посреди комнаты, опираясь на саблю. Вот он медленно вскинул ее, покачнулся – и упал под градом обрушившихся на него ударов клинков, топоров, дубинок.
Он лежал на пути мятежников, и, чтобы вломиться в комнату, им и впрямь пришлось переступить через его труп. Его топтали, о него спотыкались…
Не помня себя от ужаса, Марина упала на колени рядом с Яном, и вдруг ее оглушил грубый оклик:
– Эй вы, польские шлюхи! Где ваш царь, где ваша царица?
В то же мгновение какой-то тяжелый ворох обрушился на нее, и все стемнело вокруг.
– Откуда мне знать, где царь! – услышала она прямо над собой голос Барбары и завозилась было в душной темноте, однако получила чувствительный тычок в бок и сообразила, что темный ворох – это юбки Барбары, которая прикрыла ими царицу, чтобы спрятать ее от толпы, так что надо сидеть и молчать!
Вслед за этим началось что-то еще более страшное. Озверевшие мужики валили с ног беззащитных женщин и набрасывались на них по нескольку человек сразу. Они были настолько одурманены кровью, похотью, безнаказанностью, что намеревались изнасиловать даже Ванду Хмелевскую – даму преклонных лет, которая была ранена теми же выстрелами, которые сразили Яна Осмольского, и без сознания лежала на полу!
Марина, маленькая и худенькая, успела в этой суматохе скользнуть к своей кровати, спрятаться за ней и остаться не замеченной московитами.
Она сидела в своем укрытии все время, пока длилась гнусная оргия, не чая, останется ли сама жива и нетронута или придет и ее черед. Наконец кто-то догадался сказать боярам, которые руководили мятежом, что в покоях царицы творится страшное, и Шуйский явился прекратить насилие.
– Где ваша госпожа? – встревоженно крикнул он, врываясь в комнату, где от него в ужасе бросились измученные женщины. – Где пани Марина?
Перед этим человеком Марина не могла обнаружить своего страха. Выступила вперед, не подавая виду, что подгибаются коленки:
– Я здесь, сударь. Что ты желаешь мне сказать или передать? Или просто явился полюбоваться на то, что натворили твои псы?
Шуйский с оскорбленным видом поджал губы.
– Это произошло против нашей воли, – угрюмо принялся оправдываться он. – Клянусь господом богом, что подобное не повторится. И вы, пани Марина, и ваши женщины могут быть спокойны за свою участь. Сейчас мы приставим к дверям надежную стражу, чтобы охранить вас от насилия и ваши вещи от грабежа, а когда смута уляжется, вас проводят к вашему отцу.