Если это Катрин увезла Романа, Фанни убьет ее. Она на все готова, только бы вернуть его, вернуть! Любой ценой! А если не удастся, она убьет Катрин. Убьет Катрин и Романа. А потом себя! Нет, лучше с себя начать. Тогда удастся освободиться сразу. Мучения сразу закончатся…
Фанни почти с ужасом обхватила руками плечи. Что с ней? Стоит здесь, посреди улицы, пронизанной ветром, и жаждет смерти… Из-за чего? Из-за кого? Да неужели это любовь? О да, только любовь (последняя любовь!) способна подвести тебя к самому краю отчаяния и заставить балансировать над бездной, ни о чем не жалея, ни на что не оборачиваясь, ни с чем не прощаясь – глядя только вперед и вперед, видя перед собой только любимые глаза, которые затмевают для тебя весь божий мир, и солнце, и светила…
А на что ей оглядываться? На прежнюю одинокую жизнь? Какое у нее могло быть будущее без любви? Состариться и уподобиться тетушке Изабо, которая по воскресеньям ходит в маленький парк для детей близ церкви Сен-Медар, садится там на лавочку и принимает вид заботливой бабули, наблюдающей за своими внуками? Надо видеть блаженное выражение ее лица! Все дети, которые катаются на горках, бегают по садику, пинают мячи, лепят пироги из песка, – ее воображаемые внуки. Она смеется, когда смеются они, она всплескивает руками и срывается со скамейки, когда они падают, – но тотчас спохватывается и снова садится, сложив на коленях руки…
А в жизни у нее одна только бестолковая Фанни, которой тоже уготована та же участь – греться около чужого огня…
Да ради Господа Бога! Зачем такая жизнь, такая старость? Зачем вообще – старость?! Умереть сейчас, пока на твое мертвое лицо еще можно взглянуть с восхищением и сожалением: «Жалко, рано умерла. Еще молодая, красивая…»
Почему Фанни не взяла сегодня с собой какой-нибудь нож? Или бритву?.. Сейчас бы вскрыть себе вены, привалиться к стенке страхового агентства «Кураж» и тихо истекать кровью, вспоминая глаза Романа, губы Романа и напевая, как напевала не так давно ему:
Doucement, doucement,
Doucement s’en va le jour.
Doucement, doucement
А pas de velours.
Тишина, тишина,
Медленно уходит день.
Медленно, в тишине,
Как по бархату.
Шум улицы будто отсекло от Фанни, обморочная слабость навалилась на нее, словно бы жизнь… ну да, словно бы не день, а сама жизнь медленно уходила из нее – медленно, в тишине, как по бархату…
И вдруг разом, как если бы кто-то схватил за плечи и встряхнул, она очнулась. По противоположному тротуару к дому номер три быстрым шагом приближалась высокая женщина.
Узкие джинсы, простая бежевая куртка, темно-русые волосы небрежно причесаны, лицо усталое, озабоченное. Носом уткнулась в большой шарф, обмотанный вокруг шеи, руки зябко втянуты в рукава куртки. Громко стучат по тротуару каблуки черных туфель.