И вдруг до нее дошло.
Неужели подействовало то, что она рассказала Иванову про Олега и попытку подкупа? Выходит, это дело рук Иванова?!
Ее вдруг затрясло так, что пришлось покрепче зажать под мышкой туфли, чтобы не вывалились.
Вспомнилось, как сверкал очками и зубами Олег, представляя ее: «Лолита – дочь Айболита!» Как угодливо склонялся перед Петровым, помогая ему втолкнуть Карину в «нумер». Как поигрывал голосом, швыряя на колени Карине доллары, как выпрыгивал из «Форда», чтобы подобрать их, как задумчиво смотрел вслед Карине, услышав заносчивое: «А как насчет лавандовой воды?»
«Дошло веселие до точки…» Правда что – дошло до точки!
Внезапно Полозова издала такое громкое рыдание, что Карина отшатнулась.
– Женя, ну чест…
Она хотела сказать: «Женя, ну честное слово, я ничего не знаю, я тут ни при чем!» – и вдруг поняла, что Полозова вовсе не рыдает, а громко всхрапывает.
Она заснула. Заснула пьяным сном!
Карина пожала плечами – и пошла прочь.
Все, что она могла теперь сделать для Женьки, это сказать охраннику на выходе, чтоб не вздумал запереть снаружи двери агентства: там, дескать, еще работают люди. Хотя, может, именно это и следовало сделать? Вряд ли Женька теперь очухается до утра!
Однако кто бы мог подумать, что змеенравная Полозова может так переживать из-за какого-то малознакомого трактирного полового! Хотя – почему малознакомого? Наверняка их с Олегом Римским связывали какие-то отношения. Она ему поставляла девочек для богатеньких клиентов, он тоже отстегивал Женьке процент. Возможно, они даже спали вместе иногда – для усиления, так сказать, деловой активности…
То есть переживания Полозовой как раз вполне объяснимы.
Ничего, пусть отдохнет, потом ей станет легче. Голова, конечно, будет болеть с похмелья, и все-таки утро вечера мудренее. Хотела бы Карина сейчас тоже лечь поспать, чтобы проснуться утром умудренной знанием ответов на все вопросы, которые, хочешь не хочешь, ставит и ставит жизнь. Интересно, что будет, если она завтра в «Стеньке Разине» впрямую спросит Иванова, не приложил ли он рук к делу Олега Римского – вернее, к его телу? Спросить-то не проблема, но каков будет ответ? Не поплатится ли Карина за свое ненужное любопытство?
Может быть. Но должна же она знать, кто этот человек, которого она, кажется, любит – вот именно, любит, а не просто видит в нем красивого и щедрого покровителя!
И вдруг вспомнился Севка. Севка Корнилов с его улыбчивыми синими глазами в окружении нарядных черных ресниц.
Карина рассеянно улыбнулась. Неужели это тоже была любовь? Ох, как болело из-за него сердце! Карина словно бы чувствовала обреченность этого прекрасного юного существа. Тогда она на все была для него готова, был момент, казалось: чтобы вернуть Севке здоровье, пожертвовала бы для него кровь, ведь у них, помнится, была очень редкая группа – только у них двоих во всей сборной: четвертая. Их врач еще шутил: мол, такая группа встречается только у двух процентов населения, а тут сразу пара уникумов собралась. Но тогда по отношению к Севке у Карины не было этого странного, ознобного ощущения ожидания… чего? Счастья или горя? Откуда это чувство, что от встречи с Ивановым будет зависеть ее судьба, ее жизнь?