– Молодец, хорошо считаешь! – хмыкнул Леонид Васильевич. – В барабан входит как раз семь. И восьмой в стволе. В лагере нашли восемь стреляных гильз.
– Украли, – выдавил Эльдар. – У нас украли и наган, и коробку с патронами.
– Кто украл-то? – устало поинтересовался Корнилов. – Мы со Славкой, может быть? Пристрелили суку Дему, а повесить убийство решили на припадочного пацана? Очень правдоподобная версия! Ну просто очень! Если даже его родной брат не верит, что мальчишка способен на такой подвиг, что же говорить о других?
– Подвиг? – слабо повторил Эльдар. – Подвиг, говорите? Но если все это правда, он же человека убил!
– Убил он тварь поганую, – сказал Леонид Васильевич. – Но нынче у закона, к несчастью, в фаворе такие твари, как Дема, а вовсе не агнцы невинные, у которых вдруг зубки прорезались. Поэтому давай оставим словоблудие в духе Роди Раскольникова и подумаем, как нам Гельку прикрыть. Понимаешь, боюсь я, что кто-то мог видеть у вас этот наган или знать про него.
– Никто не мог!.. – задиристо начал было Эльдар – и вдруг умолк, словно подавился.
– Вот видишь, – с добродушной укоризной проговорил Леонид Васильевич. – Я отлично помню, как мой Севка мне в прошлом году рассказывал: Гелька ему дедушкиным револьвером хвалился. Значит, мог и кому-то другому его показать. А не Гелий, так ты сам по пьянке… мог или не мог?
Эльдар угрюмо промолчал. Мог, конечно! А вот Гелий что-то не припоминал, когда хвастался наганом перед Севкой. Но, значит, все же было такое дело. Не станет же Леонид Васильевич врать.
– Сам видел, что Малявка землю роет, – продолжал Корнилов. – А вдруг да свяжет концы с концами? Ты только на минуточку представь, что с мальчишкой тогда будет. Вся эта шобла, которая нынче при власти, Демины бывшие дружки, товарищи, так сказать, по оружию, таки-ие пасти разинут! Из него же второго Листьева сделают, дуракам закон не писан. Выводить Гельку надо из-под обстрела, послушай меня, я человек в таких делах опытный!
– Ну, слушаю, – угрюмо проронил Эльдар. – И что вы предлагаете? Продать эту халабуду и умотать отсюда? Но что мы выручим за наше родовое поместье? Один раз в кабак сходить да обмыть продажу?
– Ты бы, родимый, про кабаки на время позабыл, – пробормотал Леонид Васильевич вроде бы добродушно, однако в мягком его голосе отчетливо прозвенела стальная нотка. – Неужто не все еще выпил? Сейчас речь о жизни и смерти мальчишки идет… светлого мальчишки, не тебе чета!
Он вдруг осекся, и Гелий услышал его резкое, затрудненное дыхание. Он лежал плашмя, глядя в неровно покрашенный потолок, и не мог поверить, что его жизнь, его судьба настолько волнуют такого могущественного человека, как Леонид Васильевич Корнилов, что тот не может справиться с собой.