– Да ничего, – пожала плечами Лариса, опуская глаза. – Только то, что сказала. Могла сказать, что его подорвали заодно с вами. Какая разница?
Разница была, и настолько существенная, что Нестеров с Аленой с трудом удержались, чтобы не переглянуться. А с этой женщиной надо держать ухо востро…
– Ладно, проходите, раз пришли. Пойдемте на кухню, я там варенье варю, а его мешать надо, – сказала Лариса и свернула налево по коридору, откуда так и наплывали сладкие клубничные ароматы.
Алене очень хотелось заглянуть в комнаты, но двери были затворены (обычные белые двери, крашенные эмалевой краской), а прихожая оказалась безликой: ну вешалка, ну зеркало на стене, ну полка для обуви, коридор с никакими, почти бесцветными обоями. Кухня была очень чистая, но тоже обыкновенная, ни современных хромированных прибамбасов, ни мещанского уюта, который сама Алена, к примеру говоря, обожала…
– Лучше выключу, – сказала Лариса и в самом деле выключила газ под большим латунным тазом, в котором варилось варенье. – А то не заметишь, как подгорит. – И она положила большую поварешку на тарелку с вкуснейшей штукой на свете – розово-кипенными пенками.
Алена, как всегда, немедленно вспомнила литературное: как Долли Облонская в «Анне Карениной» ужасно удивлялась ребенком, почему взрослые не едят самого лучшего в варенье – пенок…
«Такое впечатление, что она живет одна, – подумала Алена. – Вот и говорит сама с собой».
– Ну ладно… Короче, что вам нужно от Вадима? – спросила Лариса, махнув рукой на табуретки – садитесь, мол, куда от вас денешься! – и принимаясь протирать чистейшим полотенцем чистейшие банки, предназначенные для варенья. – Только мало чем могу помочь: я его здесь почти не вижу, мы живем, как чужие, у него свои дела, у меня свои. Так уже давно сложилось, еще при Сергее. Когда Сергей ушел, тогда и Вадим ушел.
Алена сначала подумала, что, говоря о покойном муже «ушел», Лариса имеет в виду его самоубийство, но такая обида прозвучала в этом слове, что она почувствовала: здесь все не так просто…
– В каком смысле – ушел? – спросил Нестеров, усаживаясь на табуретку, потом спохватываясь и придвигая другую к Алене.
– В прямом, в каком еще… Ушел от меня. Бросил, говоря по-русски, – пояснила Лариса. – Это было года за три до его смерти.
– А Вадим что?
– А Вадим сначала тут жил, потом стал таскаться где попало. Мой отец ему свою однокомнатную квартиру оставил в центре Сормова, ну, Вадик там в основном и пребывал. Когда хотел с Сергеем пообщаться, ехал к нему (Сергей себе купил жилье на улице Бориса Панина, недалеко от магазина «Ордер»). Сергей его любил, привечал, недаром, когда мы сошлись, усыновил и дал свою фамилию, хотя со мной регистрироваться не стал.