Алена не стала говорить, что пирожное ей нести не нужно. Вилка уже сама собой отламывала маленькие кусочки шницеля и подносила их ко рту, ну а рот точно так же сам собой открывался… Можно спорить, что он и от пирожного не откажется, предатель!
С другой стороны, чтобы твой организм тебя не предавал, его нужно вовремя кормить. Одним серотонином сыт не будешь! Тем более сегодня, когда только лишь бананы боролись со множеством обрушившихся на Алену стрессов.
Дверь в столовую распахнулась, вошли несколько человек, среди которых Алена знала троих. Первым вкатился Колобок, какой-то похудевший с утра. Боже, да неужели только этим утром он не то лукаво, не то презрительно улыбался Алене в спорткомплексе?! А постарел-то, постарел за несколько часов – лет на десять! Директор «Юбилейного» с полупоклонами пятился перед плотным, кряжистым человеком с седым ежиком волос и угрюмым, тяжелым лицом. Это был добрый знакомый Алены, можно сказать, наиперший, наилепший друг: Лев Иванович Муравьев, начальник следственного отдела городского УВД. Рядом шли такие же угрюмые, напористые мужики – тоже, по всему видать, большие милицейские шишки. В кильватере следовали более человечные и менее начальственные лица. Среди кордебалета Алена приметила Нестерова.
Она быстро отвернулась, пока настороженный взгляд Муравьева не нашарил ее. Удовольствие она при этом испытала бы ровно такое, как жертвы уэллсовских марсиан, которых те нашаривали лучами своих жутких прожекторов. И так сей неумолимый луч преследовал ее чуть ли не полдня! Сама виновата, конечно, сама вызвала огонь на себя, названивая Льву Ивановичу, сама упомянула о деле Нестерова. Приехав в «Юбилейный» по поводу трупа несчастной Лены, Муравьев узнал, что знаменитый Нестеров отсутствует, а также нет его соседки по коттеджу, – и сделал вполне логичный вывод, что парочка где-то пребывает вместе. И с той минуты Алена не знала ни минуты покоя, пока не дала слово Муравьеву, что они с Нестеровым прибудут в «Юбилейный» с максимально возможной скоростью. Они и в самом деле выехали в пансионат сразу после нервного визита к Ларисе Серебряковой – вернее, почти сразу, потому что по пути решили проверить два адреса.
В обеих точках их ждал облом. Нины Елисеевой дома не оказалось. Синей «Вольво» во дворе тоже не было. Нестеров предпринял блиц-опрос пятерых бабулек, куковавших на лавочке у подъезда (классическая картина!), но выудил из них только подтверждение, что да, мол, в сороковой квартире проживает чернявая женщина по имени Нина Елисеева. Живет она очень замкнуто, одиноко. Вроде бы по профессии она врач, но какой именно, зубной или, к примеру, хирург, никто не знал. Где работает Нина, в какой больнице или поклинике, бабульки тоже сказать не могли. А может, она вовсе и не врач, а фармацевт какой-нибудь! Не видали также во дворе синей машины с таким номером. Но само по себе это ничего не значило: Нина могла шифроваться, не афишировать, что раскатывает на чужой машине. По каким причинам? Да причин можно с десяток назвать! Например: не желала стать предметом бабулькиных досужих сплетен. Да любые у нее могли быть резоны!