Леонида схватила нож и принялась сноровисто сдирать пластик с пробки. Потом этим же ножом с силой вогнала ее в бутылку – и припала губами к горлышку.
Сделала несколько глотков, мутным взглядом посмотрела на Алену, но, такое впечатление, приняла ее за кого-то другого. Красные от вина влажные губы расползлись в улыбке:
– Галя… ну, ты человек… не дала сестре пропасть…
– О Господи… – только и могла сказать Алена.
Леонида махнула рукой, поставила бутылку на стол и тяжело побрела к разоренной кровати. Рухнула вниз лицом, тяжело, с хрипом задышала.
Алену так и трясло. Больше всего на свете хотелось броситься отсюда бегом, но все же она нашла в себе силы снова выйти в коридор, подобрать перчатки и надеть их.
Вернулась в номер Леониды и принялась осторожно перебирать разбросанные вещи, стараясь класть их на то же место, с которого поднимала. Воплощала, так сказать, свои отвлеченные теоретизирования в жизнь.
Вещей, однако, было немного, не то что в номере одной внезапно умершей алкоголички (тоже! Ох и планида у нее!), где Алена когда-то нашла убийственный компромат на одного поганого чиновника – а заодно на собственного прадеда…[4] Какие-то бесформенные платья, растоптанные туфли, все явный секонд-хенд. Дешевая косметика. Единственной дорогой и по-настоящему ценной вещью был цифровой фотоаппарат «Эриксон».
Даже странно, откуда он здесь?
Взяв его в руки, Алена несколько мгновений стояла, чувствуя в душе какую-то пустоту. Такое с ней часто бывало тотчас после завершения очередного романа – в смысле, после окончания его написания. Точка поставлена – и полное ощущение, что ты слышишь свист тормозов. И не можешь понять, что теперь делать, куда бежать. А бежать-то уже не надо… Пока. До следующего романа.
Алена не очень хорошо разбиралась в сложной современной технике, однако ей удалось-таки постигнуть значение стрелочек и кнопочек на панели. И вот уже засветился дисплей, и на нем всплыла последняя запечатленная объективом «Эриксона» фотография.
Да… Холстин не врал. Он действительно пытался утащить от крыльца труп Лены. И действительно держал мертвую девушку за ноги. Ужасная была картина.
Бедная, бедная шлюшка…
– Что вы здесь делаете?!
Окрик ударил хлыстом. Банально это звучит, зато совершенно точно. Именно хлыстом!
Алена обернулась. На пороге стоял Колобок Юматов, со времени ужина взваливший на свои поникшие плечи еще десять лет очень тяжелой жизни.
– Что вы здесь делаете? Что вам здесь нужно?
Наверное, следовало сказать, что она пришла проведать соседку по столу. Забеспокоилась, мол, почему Леониды нет на ужине, и пришла проведать. А тут… надо же, какая беда…