Смешно, а ведь Ю. именно Сергея называл предателем. Какое-то кривое зеркало!»
* * *
Несколько мгновений Алена оставалась в неподвижности, проницая взором темноту. Она не единожды употребляла это выражение в собственных романах и очень его любила, хотя сейчас оно не слишком-то соответствовало действительности. В том-то и дело, что полной темноты в комнате соседа не было: в не завешенное шторами окно проникал свет фонаря, стоявшего чуть поодаль, в нескольких метрах, за углом. Света этого было недостаточно, чтобы разглядеть подробности обстановки, но его вполне хватило, чтобы держать на привязи призраков, которые только что изгнали Алену из ее собственного номера. Почему ей было невыносимо страшно при ярком свете у себя и не страшно в полутьме здесь, она не смогла бы объяснить, даже положа руку на сердце. Тем более что она так и стояла: схватившись за сердце. И чувствовала, что оно постепенно перестает панически трепыхаться, а бьется все ровнее и спокойнее. И в голове перестал клубиться черный дым ужаса, а постепенно возвращались прежние инстинкты и рефлексы мозга: например, выбралась из бездн подсознания загнанная туда страхом патологическая страсть нашей героини к психоанализу. И она мгновенно нашла объяснение собственному спокойствию. Очевидно, даже таким железным (а может быть, вообще молибденовым или вольфрамовым, словом, отличающимся высокой прочностью) леди, как она, не удалось избавиться от порожденных веками предрассудков: на нормальную женщину соседство мужчины должно оказывать благотворное, успокаивающе влияние… по определению. Даже если мужчины нет в наличии, а имеет место быть только запах его табака.
Нет, в воздухе витал вовсе не изысканный аромат вишневого трубочного табака, который наша некурящая героиня считала одним из лучших ароматов на свете. Пахло довольно простыми сигаретами, может быть, даже какой-нибудь низкопробной «Звездой», однако с этим запахом была связана одна пикантная страничка в жизни Алены Дмитриевой. Страничка эта относилась к тем временам ее многотомной жизни, когда писательницей она еще не стала, а была всего лишь начинающей журналисткой, к тому же незамужней, и звалась просто Еленой Володиной.
В ту пору выпало ей счастье – командировка на Дальний Восток. Кстати, там, на фантастическом БАМе, у Елены случился дивный и кратковременный романчик с одним монтажником-высотником, которого, как ни странно, звали Игорем (такие многозначительные совпадения прошлого с будущим случались в ее жизни не раз и не два, словно бы в подтверждение словам Гете о том, что грядущие события бросают тени перед собой). Самое смешное, что и отношения с тем, давним, Игорем, как и с нынешним развенчанным идолом ее сердца, сводились почти исключительно к потрясающему сексу. Но не о том сейчас речь! Во время той краткой командировки у нашей героини произошел еще один роман, окрашенный уже более высокой духовностью, поскольку героем того романа оказался поэт.