– Иди домой! Жди! Приду!
Затем сорвал с дерева повод невесть откуда взявшегося здесь рыжего жеребца – Ангелина только ахнула, увидев знакомую проточину во лбу, – взлетел на него – и исчез, словно сам обратился в эту орущую, свистящую, звенящую топотом копыт, заливающуюся собачьим лаем, клекочущую птичьим клекотом, полную опасностей и страхов ночную тьму.
* * *
Ангелина еще постояла, крепко держась за дерево, с трудом усмиряя дыхание, и, по мере того как спокойнее, медленнее колотилось сердце, вразумительнее становились и мысли, так что полная невнятица происшедшего несколько прояснилась, а разорванные ниточки – события последних дней – сплетались в ровненький клубочек.
Этот конь, вчера плясавший у измайловского крыльца, – конь Никиты. Так ведь, получается, именно Никита – разудалый жилец флигеля. Курьер воинский! Курьер-то он, может быть, и курьер, но вечера уж, наверное, не в игровых домах проводит. Значит, пьяные драки – только маска… и одежда мастерового – тоже маска, прикрытие… А что под ними? Ах, как хотелось бы верить его поцелуям, его шепоту! Кончится война, скинет Никита маску – и останется сердце, любящее Ангелину. И она любит его – можно ли в том сомневаться? Но до сего еще должно пройти время. Не зря же Никита выслеживает французов.
Непросто, ох, как все непросто в доме мадам Жизель!
Чудовищно так думать, но не принадлежит ли она к числу тех иностранцев, которые телом – в России, а душой преданы другому государству? Не было секретом, что правительство Наполеона присылало в Россию шпионов под видом купцов, которые должны были вербовать эмигрантов и поднимать на скрытную войну с приютившей их страной. Впрочем, еще вопрос, кто кого завербовал – мадам Жизель «трех баб» или они ее? Ангелине очень хотелось верить в последнее, ибо ужасно же осознать, что мадам Жизель всегда была хладнокровной лгуньей. Ну ладно, возможно, она такова и есть, если вспомнить застарелую ненависть к Марии Корф, но Фабьен, Фабьен, с его тихой нежностью, скрытной влюбленностью, с его ласковым шепотом, с этим мягким, бархатным взглядом черных очей… И он же спас деда, а потом Ангелину с Меркурием…
И она замерла, глядя во тьму, которая в это мгновение показалась ярче луча солнечного. Все высветилось, все прояснилось вдруг! Почему, почему никто не задумался раньше: ведь поджог заброшенного дома свершен был в ознаменование нападения Наполеона на Россию! И Фабьен оказался в том саду не случайно: он был пособником поджигателя, а выказал себя, чтобы завоевать доверие князя Измайлова. Но это значит… что? Значит, что Фабьен заранее знал князя? Искал случая завоевать его расположение – а случай более благоприятный едва ли мог представиться! Но к чему все это? Откуда такая забота о семействе Измайловых? Да, верно, маркиза д’Антраге сказала, что рекомендовала мадам Жизель Измайловым. И Фабьен…