– А… вы? – робко спросила Ангелина. – Вы не смогли ее спасти?
– Не смог. Не смог, хотя, бог тому свидетель, я отдал все свои деньги на подкуп судей, я пытался организовать налет на тюрьму, я… да что говорить! – Он ожесточенно махнул рукою. – Иллет была обречена – все мои начинания провалились одно за другим, словно злой рок преследовал меня. Мне осталось одно, последнее средство – умереть вместе с ней. Тогда это было просто. Достаточно было крикнуть погромче: «Да здравствует король!» – и человека тотчас отправляли на тележке на эшафот. Я выведал, когда должны казнить Иллет, и пробрался на площадь, к тому времени уже запруженную народом: враз должны были лишить жизни десять или двадцать человек – волнующее зрелище для опившихся крови простолюдинов! Я смотрел на Иллет. Она стояла спокойно, не дрогнула, когда умирали ее друзья. Но вот на плаху потащили ее отца – и Иллет вскрикнула: следующая была ее очередь. Она стала озираться. Я понял: она искала меня – я закричал… нет, это лишь казалось, будто я кричу: «Да здравствует король! Смерть кровавым тиранам!» – а на самом деле из моего горла вырывалось лишь слабое сипение: от напряжения, от страданий у меня начисто пропал голос. «И все-таки я умру вместе с тобой, моя любимая!» – подумал я и бросился вперед… но тщетно силился пробраться сквозь толпу: эти мускулистые кузнецы и ремесленники, их толстомясые жены свирепо рвались ближе, ближе к эшафоту; они сгрудились так, что давили друг друга, но каждый старался пробраться вперед, чтобы увидеть, как скосит лезвие кровавой Луизы [106] голову аристократа… и еще одну, и еще, и еще! Я пустил в ход кулаки – молча, ибо по-прежнему не мог ничего сказать. Я дрался, я рвался вперед и так разъярил стоящих вокруг, что чей-то огромный кулак опустился на мою голову – и я лишился сознания, успев увидеть светлые волосы Иллет, стиснутые окровавленными пальцами палача, когда он показывал толпе ее отрубленную голову.
Ангелина тихо ахнула – и замерла, вцепившись в руку мужа. И долгое молчание царило в потайной каморке, пока нотариус не промолвил – отрешенно, как бы про себя:
– Потом я хотел покончить с собою, но подумал: если бог не попустил мне умереть, значит, я должен жить и мстить. Не счесть спасенных мною… не счесть уничтоженных мною! Но с тех пор я вижу ее во сне каждую ночь. Каждую ночь! Она отворачивается от меня, ибо я нарушил наши клятвы – быть неразлучными в жизни и в смерти. Каждый вечер я ложусь в постель, надеясь, что более не встану с нее. Каждое утро открываю глаза – я вопрошаю Иллет, почему она не призовет меня к себе. Сегодня во сне она улыбнулась мне – я уж решил, что все, простила, теперь мы будем вместе, но опять, опять проснулся живым!