Никита дико взглянул на своего крепостного, взявшегося управлять барином, но ослушаться не посмел и направился к коням. Ангелина двинулась было к Степану, посидеть рядом с ним, но казак бросил на нее такой взгляд из-под грозно нахмуренных бровей, что она побрела следом за Никитою и стала возле орехового куста, увешанного пушистыми сережками, нависшего над ручейком, исподтишка поглядывая, как ловко Никита напоил, а потом стреножил усталых коней. Наконец он раскатал притороченный к седлу свиток – в нем оказался плащ – и, бросив его на траву, сел, нерешительно глянув на Ангелину.
Она робко приблизилась, села рядом, и еще долгое-долгое время, отмеряемое ударами двух измученных сердец, они смотрели куда угодно – на теплое, пронизанное солнечными лучами небо, на шелково-зеленую траву, на бело-розовые звездочки маргариток, – прежде чем решились наконец взглянуть друг на друга.
К щеке Никиты пристал комок грязи, и, когда Ангелина сняла его, пальцы ее, будто невзначай, задержались на губах Никиты, обвели их четкий очерк – нежно, чуть касаясь, повторяя движение Юленьки. Но если тогда он засмеялся, то теперь дрожь пронизала все его тело. Испугавшись, Ангелина попыталась отдернуть руку, но Никита успел перехватить ее и прильнул губами к ладони. Теперь задрожала Ангелина, и губы Никиты, тихонько целовавшие запястье, ощутили резкие удары ее пульса. Они не отрывали друг от друга глаз, и во взглядах сияла, горела, неистовствовала страсть, соединявшая этих двух людей с самого первого мгновения их встречи. Словно изнемогая от жажды, Ангелина шевельнула губами – и едва не закричала, когда губы Никиты припали к ее губам. Встречаясь, обретая, узнавая, они подались вперед, приникли друг к другу – и повалились в траву, понимая одно: ни мгновения, ни доли мгновения они не выдержат розно. Слезы струились из глаз, но Ангелина не закрывала их – извиваясь в блаженных судорогах, она неотрывно глядела на бога любви, разделившего с нею это невероятное, долгожданное счастье. Ну а богу войны на небесах оставалось лишь с досадой отвернуться.
Что ж, такова судьба!