Анжель не слушала, что отвечал Оливье. Она пристально смотрела на крыло темного леса, плавно огибавшее белое заснеженное поле. Воистину натура в свой сердитый час создала эти унылые места! Вершины елей непрестанно шевелились, как живые, размахивали ветками под ветром, который бушевал в лесу, почему-то оставляя в покое равнину; и когда огромная стая ворон или галок вдруг взмыла ввысь, Анжель показалось в первую минуту, что это начали взлетать еловые ветви.
Покружившись над лесом, птицы с граем понеслись над полем, над вздувшейся свинцово-серою рекой. Их неумолчный, зловещий крик вызвал небольшую панику на мосту.
Кто-то, не выдержав, даже выстрелил в середину стаи. Посыпались перья – но и только.
«Над русскими войсками кружился орел в день Бородина, и они восприняли его как предвестие победы, – вспомнила Анжель рассказ Оливье. – А над нами кружит черное воронье…»
Она неотрывно следила за полетом стаи и вдруг заметила среди черных крыл мелькание серебряных сполохов. Какая-то другая птица затесалась в эту обезумевшую стаю и, влекомая ею, уносилась вдаль, не в силах вырваться, не в силах вернуться. Что с нею будет? Заклюют вороны? Или спасется?
Анжель подняла глаза к небу. Ветер гнал серые, клочковатые тучи на западе, а над темным лесным крылом светило-голубело ясное небо.
Там, на востоке, оставалась Россия. Чем была для Анжель эта страна? Темной бездной беспамятства и беспрестанными, жгучими страданиями… Стоит ли жалеть о ней?! Но почему так щемит, так ноет сердце?
– Ну вот что! – воскликнул потерявший терпение Гарофано. – Если вы решили кормиться русскими воронами – на здоровье! Как угодно! А я – я отправляюсь на мост. А вы – вы как хотите! Addio! [19] – И он, дав шпоры коню, поскакал с холма, ничуть, впрочем, не сомневаясь, что Оливье и Анжель не замедлят последовать за ним. Так и произошло.
* * *
Не зря опасался Гарофано: они упустили благоприятный момент. Император, его свита и гвардия уже переправились, и как ни пытались недавно прибывшие в армию жандармы расчистить подходы к мосту и упорядочить переправу, ничего у них не получалось. Множество людей скопилoсь на мосту, да и вокруг него царило настоящее столпотворение, еще усиленное тем, что ветер донес издалека громы русских пушек. С быстротою лесного пожара распространился слух, что русские давно оставили Борисов и уже на подходе. Воцарившаяся паника не поддавалась никакому описанию! Вся масса людей, прежде с большей или меньшей степенью нетерпения ждавшая возможности переправиться, одновременно ринулась к берегу с криком: «Sauvez-vous!»