– Все! – крикнул Кравчук. – Отсюда ты уже не выйдешь! Молись!
Зловонная тьма расступилась, приняв Елизавету, словно страшный омут. Наверху загрохотали засовы – и весь мир, кроме этой тьмы, исчез.
* * *
Сначала боль поглощала все чувства. Но когда она чуть притихла, Елизаветой овладел тот душепагубный страх перед темнотой, тишиной и неизвестностью, с которым и сильный мужчина порою не может сладить, не то что изнуренная, отчаявшаяся женщина. И самым страшным был голос, который где-то совсем близко заходился в тихих, по-детски жалобных всхлипываниях, и, как ни зажимала уши Елизавета, как ни металась по сырым углам, она не могла его заглушить.
Вдруг тьма словно бы разошлась, налилась краснотою... на миг мелькнула окровавленная разможженная голова, остекленевший взор Таракана.
– Отче наш, иже еси на небеси!.. – закричала Елизавета что было силы. Таракан скрылся во тьме, и рыдания смолкли.
Лицо горело огнем; она коснулась щеки – та была мокрой от слез, и только сейчас Елизавета поняла, что страшный голос во тьме был ее голосом, безудержные рыдания – ее рыданиями... ну а все остальное, слава богу, – просто бред.
Ноги уже были мокры насквозь. Показалось, что один угол подвала поднимается повыше, и Елизавета, волоча отяжелевшие юбки, перебралась туда. Впрочем, ноги уже так промерзли, что она их почти не чувствовала. Да и вообще она ничего не чувствовала, кроме гробового ужаса.
О, разверзнись сейчас перед нею огненная пропасть, засверкай острые клинки, загреми выстрелы, она почти с радостью бросилась бы навстречу смерти, чтобы избавиться от медленного умирания, на которое она была обречена здесь, в обиталище призраков.
А ребенок? А Лешенька?.. Они будут медленно умирать вместе, потом медленно гнить здесь!
Елизавета взвыла, как раненая волчица, метнулась куда-то, где, как ей казалось, были ступени, ведущие к выходу, но вода сковала ее движения, и она чуть не упала. И замерла, недоумевая: тут, конечно, все время было сыро, под ногами хлюпало, но теперь вода достигла колен...
Да нет, как это может быть? Просто в подвале очень неровный пол, и она, наверное, забрела туда, где он резко понижался. Придерживаясь за осклизлую стену, Елизавета замерла, силясь понять, в какой стороне тот угол, что повыше, слушая неистовый стук своего сердца, как вдруг ее обдало таким жаром, что его ощутили даже окоченелые ступени.
Она услышала журчание воды!
Зажав рот, усмиряя дыхание, прислушалась...
Сомнений нет. Где-то льется вода – быстро, неостановимо. Льется в подвал, заполняя его все выше, и уже закрыла Елизавете колени...