Шальная графиня (Арсеньева) - страница 185

Но вот наконец настигла, схватила за руку.

Он обернулся – так равнодушно, так неприветливо! Ни искорки прежней нежности в глазах! Чужое лицо, чужой взор, чужой голос.

– Любишь ли ты меня? Скажи! – взмолилась Елизавета, ибо только это, одно это всегда было для нее единственно важным в жизни, и рыдания вырвались из самой глубины ее истерзанного сердца.

Алексей медленно обратил к ней взор:

– Да нет... Я теперь другой!

Она снова и снова захлебывалась слезами в своем забытьи, а бедный Данила, изводящий клеймо на ее руке, думал, что Елизавета бьется и стонет от боли, которую причиняет он, и сам горько плакал от жалости к ней.

17. Возвращение героя

А он и вправду стал другим! Пережитое в Сербии оказалось сродни внезапной смертельной болезни, которая каким-то чудом отступилась, но в это еще не верится: чудится, живешь в каком-то изломанном, перевернутом мире, где всякое чувство, всякая мысль и даже движение имеют смысл лишь постольку, поскольку ты не уверен, а удастся ли тебе повторить его, испытать еще хоть раз... хоть раз?

Иногда ему казалось, что вместе с Арсением и впрямь погиб Вук Москов. Он умер для Сербии, он оплакан ею – а значит, он умер и для Алексея Измайлова и не может воскреснуть и вернуться. Словно бы некие двери сомкнулись – двери Сербии, двери гайдукского прошлого, оставив ему на память только зеленый крестьянский плащ, на который он обменял в Нови-Саде монашескую рясу. Нечто подобное уже случалось с Алексеем. Он дважды назывался чужим именем – и дважды проживал чужую жизнь, как если бы был не реальным человеком, а некою выдумкою досужего рассказчика. Но он теперь вернулся к себе истинному... а все-таки не к тому юному Алексею, который когда-то стремился в Запорожье! Этот новый человек смотрел в свое прошлое со спокойной и благодарной улыбкой, и даже если бы некая высшая сила дала ему возможность набело переписать некоторые черные страницы книги его бытия, Алексей не стал бы делать этого, за исключением разве одной строчки, в которой начертано: «Лисонька». Он намерен был оставить в памяти только то, к чему мог обернуться без стыда и слез. Когда, еще во время пути по Сербии на восток, до него дошли слухи, что Георгий Ватра вовсе не убит, а только ранен, Алексей не стал проверять эту весть. Он просто принял ее, запретив себе отягощаться сомнениями, – и продолжил путь. Георгий жив – дай бог, чтоб это было так! Тем лучше для него и для Сербии. Но Алексей должен по мере сил исполнить то, чему едва не помешало предательство в лесной избушке, то, что он обещал сделать Георгию: донести до русского царя весть о положении его южнославянских братьев. После этого он будет окончательно свободен от прошлого.