Где ему было знать, что жительницы трех сел собрали последние ожерелья, принесли лучшие свои и мужнины одежды, чтобы снарядить в путь «богатого мусульманина» (это был Миленко), его «сестру» (ее не без способностей изображал тонкий станом и малый ростом молодой хохол Петрик) и двух «робов», слуг, важных своей принадлежностью такому блестящему господину (в их роли выступили Алексей Измайлов и степенный Юхрим, четвертый галерник, пожелавший побывать в Сербии).
– Хош гелдын! Добро пожаловать! – с этими словами Муса принял поводья, а гость устало спросил:
– Есть соба?
– Да! – закивал ханджия. – Есть, господару!
«Соба», то есть комната, в хане и впрямь была. Точнее, он весь представлял собой одну «собу», одно общее жилье: вокруг стен изнутри были сделаны деревянные помостки и ясли – тут ставили лошадей; в середине пол крепко утоптан – и тут, вокруг огня, разводимого на каменной плите, ложились люди. Сейчас у костра сидели два османа, которые явно забыли завет Магомета правоверным: «не пить соку лозного», а потому их движения были неуверенны и разговор представлял бессмысленный, дикий набор напыщенных слов. «Наверняка это те, кого мы ищем», – догадался Алексей и с трудом сдержался, чтобы не броситься на них. Однако Миленко и бровью не повел, продолжая озирать хан с видом брезгливым и высокомерным. Отдельная «соба» в хане все-таки была: отгороженная клетушка, окно которой затягивала промасленная бумага. Заглянув туда, гость сморщился и спросил:
– Блохи есть?
– Валлах! – подавился от возмущения ханджия: блохи в его хане!..
Его вопли, видимо, успокоили гостя, и он спросил:
– Что дашь поесть?
– Что хочешь, есть все! – гордо отвечал ханджия – но, как выяснилось дальше, сильно покривил душою.
– Есть молоко?
– Валлах! Нема! – воздел руки ханджия.
– Есть каймак? [15]
– Вчера был, теперь йок, – огорчился ханджия.
– Мясо?
– Йок, мяса не держим.
– Так что есть?! – возмущенно воскликнул гость.
– Валлах! Ракия [16] есть, хлеб есть! – гордо заявил ханджия, но гость отмахнулся:
– Ракия и хлеб у меня свои.
По знаку господина робы развьючили лошадей, выложив на расстеленный ковер такой изрядный припас, что ханджия снова призвал «валлаха», не ведая, что прекрасный сыр, вяленый виноград, баранина, яблоки и свежие лепешки – жертва целой деревни. Гость воздал должное ужину, однако, заметив взоры двух османов, которые от зависти и голода даже слегка протрезвели, почтительно пригласил и их, и ханджию отведать его хлеба-соли, а заодно и ракии, которая оказалась куда крепче и вкуснее, чем ракия Мусы. Оттоманцы не заставили себя долго упрашивать, и через полчаса Алексей, внимательно наблюдавший за ними, кашлем дал знать Петрику, что пора переходить в наступление.