Объектом этой «какой-то Любви» мог быть кто угодно – мужчина и женщина в равной степени. Ага, вот и до гермафродита мы добрались, то есть до существа двуполого…
Любовь на самом деле двупола. Каждый находит в ней нечто для себя, но она не ставит четких границ между полами, не дает безапелляционного указания, кого следует любить: мужчину или женщину. Зинаида считала, что природа человека бисексуальна: «В моих мыслях, моих желаниях, в моем духе – я больше мужчина, в моем теле – я больше женщина. Но они так слиты, что я ничего не знаю».
Ходили слухи, будто она в самом деле бисексуальна. Или даже вовсе лесбиянка. Недоброжелатели открыто называли брак Гиппиус и Мережковского союзом лесбиянки и гомосексуалиста.
Ну что ж, оба давали к сплетням поводы.
В конце 1890-х годов Гиппиус очень дружила с английской баронессой Елизаветой фон Овербек, которая происходила из семьи обрусевших немцев. Елизавета была известна как композитор и сотрудничала с Мережковским – написала музыку к переведенным им трагедиям Еврипида и Софокла, которые поставили в Александринском театре.
Дамой она слыла умнейшей, была на дружеской ноге, к примеру, не с кем-нибудь, а с Ницше, но, по отзывам близко знавших ее людей, являлась типичной старой девой с подавленными инстинктами нежности, полового влечения и продолжения рода. То есть душа в чистом виде! Вот чего алкала Зиночка! Неудивительно, что она посвятила Елизавете фон Овербек несколько стихотворений:
Сегодня имя твое я скрою
И вслух – другим – не назову.
Но ты услышишь, что я с тобою,
Опять тобой – одной – живу.
На влажном небе Звезда огромней,
Дрожат – струясь – ея края.
И в ночь смотрю я, и сердце помнит,
Что эта ночь – твоя, твоя!
Дай вновь увидеть родныя очи,
Взглянуть в их глубь – и ширь – и синь.
Земное сердце великой Ночью
В его тоске – о, не покинь!
И все жаднее, все неуклонней
Оно зовет – одну – тебя.
Возьми же сердце мое в ладони,
Согрей – утешь – утешь, любя…
«Утоли моя печали» с Лизхен фон Овербек у Зиночки, к несчастью – а может, и к счастью, – не получилось-таки. Все же никак не удавалось отрешиться от женской, именно женской природы!
А кстати… Женщины считали Зинаиду женщиной только с о-очень большой натяжкой! Может быть, из зависти к ее несравненной красоте? «Она, несомненно, искусственно выработала в себе две внешние черты: спокойствие и женственность. Внутри она не была спокойна. И она не была женщиной», – втыкает дамскую булавку Нина Берберова… к которой, между прочим, Зинаида Николаевна тоже была неравнодушна и которой писала письма, полные нежности…