Ну, набрасываться на Родиона с ремнем ни у кого смелости бы не хватило, в ножки тоже никто не кланялся, однако никто не скрывал радостных улыбок. Да и он сиял всеми тридцатью двумя зубами, размахивая огромным букетом совершенно сказочных по красоте агадирских бледно-розовых роз. Каждую выходившую из автобуса женщину он галантно подхватывал под локоток, каждой вручал розу и срывал ответные поцелуи.
При этом он приподнимался на цыпочки, вглядывался в окна, как бы силился там кого-то рассмотреть, и что было сил размахивал остатками своего букета.
«Уж не мне ли он машет?» – вяло подумал Егор. Подумать это сил хватило, а рассмеяться – уже нет. После вчерашнего злоупотребления «серым вином» он окончательно разуверился в нормальной работе своего желудка и крепости головы, потому что провел один из самых тяжелых и мучительных дней в своей жизни. Даже мысли о печальной, а может быть, и трагической участи бывшей любовницы отступили на задний план. Ничего не хотелось, только лежать в тишине, прохладе, полумраке, причем неподвижно лежать, не шевеля ни единым мускулом, а тут волей-неволей приходилось трястись на заднем сиденье автобуса, вдыхать бензиновые пары, мучиться от жары (к концу пути почему-то совсем разладился кондиционер), корчиться от песен Пугачевой (как выяснилось, водитель ее обожал, даром что не понимал ни слова по-русски. Это же надо: приехать в Марокко, чтобы выслушать историю про настоящего полковника!), томиться необъяснимым страхом… почти как у Пушкина: «Вздыхать и думать про себя: когда же черт возьмет тебя!»
Он сладостно мечтал, как заберется в ванну в своем номере, а потом… И эти мечты распороло появление Родиона, как нож убийцы распарывает живот жертве. Была робкая надежда, что эта парочка больше не вернется в группу, что они растают в невообразимых марокканских просторах, продолжая осуществлять свои преступные замыслы вдали от Егора Царева…
Нет, Родион тут как тут. Значит, они с Надеждой добрались до Агадира автономно, обделав свои темные делишки. А все же интересно, кому это Родион так ретиво машет букетиком, кого высматривает за тонированными стеклами?
Пробираясь к выходу, Егор видел, как Родион кинулся к Константину Васильевичу, тряс ему руку, что-то говорил с покаянным выражением лица. Гид сперва поджимал губы, потом расплылся в улыбке, потом… потом лицо его вдруг сделалось обеспокоенным. И точно такое же выражение появилось на лице Родиона. Он о чем-то встревоженно расспрашивал гида, как будто не мог понять его слов, а остатки букета тискал так, что роскошные розы мгновенно превратились в неприглядный веник.