Коктейль показался ей чуточку крепче, чем в прошлый раз. Но еще вкуснее. Словно бы чуть-чуть отдавал можжевельником. Уж не добавили ли туда немножко джина? А что, очень мило получилось!
– Надя, слушай… – Катя сильно провела рукой по глазам, отчего жирные серебристые тени небрежно размазались по лицу. Помада у нее давно поплыла, тушь потекла от слез, румяна тоже расплылись. То есть теперь это была не Катя, а некая клоунская, вусмерть пьяная маска. – Ой, забыла, что хотела сказать… А, вспомнила! Ты знаешь, где здесь туалет?
– Да, умыться тебе не помешает. – Надежда поднялась – и чуть покачнулась, оперлась о столик.
Коктейль определенно был чрезмерно крепок. Может, они его вообще чимером [12] сдабривают, а не джином?!
Эта мысль показалась ей невыносимо смешной, и Надежда меленько захихикала.
– Надька, да ты пьяная! – в полном восторге воскликнула Катя и хлопнула ее по плечу.
Сама не зная зачем, Надежда хлопнула ее в ответ и снова засмеялась. Голова начала кружиться… Это было приятно.
Пьяная? Ну и дура же она, что никогда не позволяла себе опьянеть, вечно чего-то боялась, боялась! А какое дивное ощущение полной свободы! Такое чувство она испытала лишь дважды в жизни: когда видела стремительно удаляющееся от нее лицо Надюшки, летящей в бучило, и потом, через несколько лет, когда зубы Роджера впились в щеку Алима – и Надежда поняла: Хозяину конец! Неужели для того, чтобы стать наконец счастливой, не надо было убивать тех, кто становился ей поперек дороги, а достаточно было просто напиться мартини с шампанским и этим… чимером? Или все-таки джином? Ох, умора, умора!
Вдруг стало тихо вокруг, и Надежда расплывающимся взглядом окинула окрестности. Куда девался народ? И где этот… трусливый Казанова? Почему не слышно оглушающего: «Эй, мамбо, мамбо Италия, эй, мамбо, мамбо Италия!..» Понятно, все это осталось в зале, а Надежда с Катериной вышли в коридор. Где-то там туалет… где-то там.
Ее так резко шатнуло к стене, что Надежда почти с облегчением закрыла глаза, лишь бы избавиться от назойливого кружения мира вокруг. И наконец-то она поняла, чего ей хочется больше всего на свете. Отнюдь не потрахаться с тем мальчишкой в VIP, так сказать, кабинете. Спать ей хочется. Спать! И больше ничего!
– Надя, ты как? – осторожно спросила распатланная, перемазанная косметикой женщина, чуть приподнимая за подбородок поникшую платиновую коротко остриженную головку.
– Зачем только этих дур сюда пускают? – сказал педик-блондин педику-брюнету, с презрением озирая двух женщин. Сказать по правде, вид у обеих дамочек был несусветный даже с точки зрения нормального мужчины, а уж тем паче – этих двух ошибок природы.