Разумихин кивнул.
– Но я говорил с медсестрой, – пробормотал Дмитрий. – Я просил узнать у того врача, к которому вызывали Лёлю… она вернулась и сказала про аборт.
– Ну да, – кивнула Алена, – а у тебя сразу стали белые глаза, и ты помчался прочь, не помня себя от злости! Естественно.
Разумихин, который хотел что-то сказать, явно подавился словом. Андрей закашлялся.
– Да нет, серьезно, – сказала Алена, глядя на Дмитрия с тем же обычным, сестринским выражением, к которому он уже привык, однако сейчас что-то изменилось. И вдруг он понял: теперь это была старшая сестра. Старшая! И не больно довольная младшим братишкой. – Ты всерьез считаешь, что в любви всегда один целует, а другой подставляет щеку? И как бы право снисходительно подставлять – или не подставлять! – предоставлено только тебе? Не много же ты узнаешь в жизни радости, если останешься при этом убеждении!
У Дмитрия загорелось лицо. С чего он взял, что Алена к нему хорошо относится? Да она его терпеть, похоже, не может! Пожалуй, зажился он у Разумихиных, пора сваливать…
– Только попробуй обидеться, – безжалостно сказала Алена, глядя на него в упор своими карими глазами, которые вдруг и впрямь зажглись странноватым золотистым блеском. А он-то не верил Разумихину! – Только попробуй сейчас сорваться с места и, собрав манатки, с белыми от ярости глазами… По-моему, лимит твоих обид на женщин уже исчерпан. А как ты думаешь? Ведь если девочка и впрямь лежит сейчас в больнице с диагнозом рак крови, а помощи ни у кого не просит, это о чем говорит?
– Алена, да ты что? – обрел дар речи Разумихин, не менее Дмитрия потрясенный внезапным преображением «идеальной женщины». – Она ведь и родителям ни словом не обмолвилась, чего ты на Димку так наезжаешь?
– Насколько мне известно, у нее опасно болен отец? – сухо спросила Алена, брякая на стол изрядную миску салата и швыряя всем троим тарелки. – Вот вам и ответ, почему не призналась родителям. Единственному человеку она могла сказать об этом – тебе, Дима. И если не сказала… Короче, хочешь совет? Поезжай с утра пораньше в этот Центр крови и поговори с врачом, который вызывал Лёлю. Фамилию помнишь? Вот и хорошо. И постарайся не встречаться с той дурочкой-медсестричкой.
Однако встретиться все же пришлось…
Оглядываясь на траурную фотографию, он тихонько спросил у гардеробщицы, где найти 43-й кабинет, а потом поднялся на лифте на пятый этаж. Переждал очередь из двух мрачных молодых людей, каждый из которых, впрочем, появлялся из кабинета значительно повеселевшим, и когда раздалось: «Следующий!» – вошел, с порога протянув врачу смятую, чудом сохранившуюся в кармане джинсов Лёлину повестку.