Этим самым пассажиром был мальчик лет шести. Он не кричал, не бился, не звал маму. Да мама и не откликнулась бы: лежала на обочине, и то, что осталось от ее головы, было прикрыто мокрой от крови и беспрерывного дождя курткой. Мальчик об этом не знал и вряд ли понимал, что произошло. Он просто сидел, чуть закинув голову и глядя на спасателей темными, остановившимися глазами, изредка смаргивая дождевые капли. Может быть, его ранило, однако узнать об этом не было возможности: на вопросы мальчик не отвечал, только тяжело, хрипло дышал – так дышат не дети, а старики… Он был весь в крови, но это могла быть и кровь матери. Тяжелый шок, в котором находился мальчик, пугал, конечно, но, с другой стороны, спасателям было чуть легче: слушать крики ребенка, которому невозможно помочь, просто невыносимо…
Гидравлика вся была наготове, и руки чесались делать дело, но не тут-то было! Стоило прикоснуться к металлическим частям полуторки, как начинало нещадно бить током. Коротила поврежденная мачта городского освещения, в которую врезалась «Газель». Похоже, именно от удара током, а не от чего-то другого никак не мог прийти в себя водитель, которого вышвырнуло из машины. Ничего, кроме ушибов и ссадин, на его теле врач не нашел, однако парень оставался без сознания. Ну что ж, беспамятство и для него пока что спасение. Каково ему будет, когда очнется и узнает, что жена погибла, а сын… правда, сын был еще жив.
Связались по рации с аварийными службами, однако Дмитрий уже замучился слушать, как Разумихин пререкается с ними. Там кто-то никак не мог уразуметь, почему, если нужно всего-навсего оттащить одну машину от одной мачты, следует отключать весь район. А ведь там рядом областная больница. Как ее отключить? Вон сколько по телевизору ругались, когда во время недавнего перебоя с энергоснабжением где-то в Сибири погиб человек из-за остановки системы жизнеобеспечения. А в операционной вручную приводили в действие какие-то там аппараты! Нет, диспетчер не может взять на себя такую ответственность. Надо решать в высшей инстанции…
Дмитрий, который как часовой ходил вокруг «Газели», посмотрел на мальчика. В свете фонарей лицо его казалось неестественно бледным. Слабо моргнул, с трудом облизнул мокрые от дождя губы. Дышит все тише, все реже…
Разумихин предлагал выдернуть мачту тягачом, но при более подробном рассмотрении оказалось, что вся эта конструкция могла сдвинуться с места только целиком: мачта – «Газель» – ребенок. И если сейчас он относительно защищен вздыбленными сиденьями, то при малейшем неудачном маневре мачта пробьет ему голову.