«Ну вот и все», — обреченно подумал Ахметов.
— Ознакомьтесь, пожалуйста, — пригласил всех к сейфу старший сотрудник прокуратуры. В глубине лежали пачки долларов. Ахметов точно помнил, что там было шестьдесят тысяч. Как глупо, снова подумал он. Нужно было увезти их еще несколько дней назад. Почему он оставлял их в сейфе? Все время забывал. Он ведь взял себе за правило никогда не оставлять деньги в сейфе или дома. Дома… Если они сделают обыск на даче, то найдут еще больше. Кажется, он оставил там больше ста тысяч долларов. Черт возьми, как же все нелепо.
И, словно услышав его мысли, сотрудник прокуратуры негромко сказал:
— После обыска в вашем кабинете мы поедем на квартиру и на дачу. Вы не хотите добровольно выдать все ценности, которые мы можем у вас найти?
Ахметов хотел что-то сказать, возразить, начать спорить, возмущаться…
Но он по-прежнему сидел в кресле и не мог произнести ни слова. Отныне его жизнь была разделена на две части, и водораздел проходил через этот день. Эти утренние часы двадцать седьмого июня.
«Хорошо, что часть денег я успел спрятать за рубежом, — подумал Ахметов, — жена не проболтается. Это не в ее интересах. Тем более что часть суммы переведена на ее счет, открытый в немецком банке. Господи, когда они приедут домой, с ней наверняка случится истерика».
— Мы составим протокол, — сказал седовласый, извлекая пачки «зеленых».
Ахметов вспомнил, что в портфеле у него лежат документы, от которых он хотел бы избавиться. Но теперь и это поздно. Все поздно. Документы попадут в руки сотрудников прокуратуры, и все будет кончено. Он обреченно закрыл глаза.
Какая разница, думал Ахметов, немного больше или немного меньше улик. Все равно крах неизбежен. Ну и черт с ними! Ведь его арестовали наверняка с разрешения кого-либо из руководства страны. Чтобы получить санкцию на арест заместителя министра, нужно обращаться к премьеру или в администрацию президента. Значит, на самом верху принято решение о его сдаче. Значит, они решили его сдать. Пусть теперь пеняют на себя. Он не станет молчать. Расскажет обо всем. Он не хочет играть роль крайнего. Расскажет все, что знает. Ему-то терять нечего!
— Я хочу сделать заявление, — сказал он вдруг хриплым голосом, стараясь не смотреть на своего секретаря, у которой в глазах стоял неподдельный ужас.