Но были и другие варианты. В апреле восемьдесят девятого в Тбилиси власти жестоко подавили народные выступления. А через несколько месяцев, уже в Пекине, против восставших студентов двинулись танки. Система пыталась защищаться, но уже тогда было ясно, что она трещит по швам.
В конце восемьдесят девятого вся страна жила событиями в Баку, где власть переходила к Народному фронту. Противостояние между властями и оппозицией носило ожесточенный характер, а закончилось оно в январе девяностого года армянскими погромами. Тогда мне говорили, что имела место провокация. Но на каждого провокатора нашелся подонок, готовый подхватить его начинание.
К концу января выяснилось, что румынский сценарий повторяется в Азербайджане в самых худших его вариантах. На площади уже стояли три виселицы для руководителей республики, составлялись списки коммунистических функционеров; их семей. Нужно было срочно наводить порядок. Но то, что произошло потом, стало истинной бедой. Вместо наведения элементарного порядка в город ввели воинские части, да не просто части, а резервистов. О результатах знает весь мир. Тысячи раненых — стариков, женщин, детей. Это были люди разных национальностей. Мир содрогнулся. Но Советский Союз был спасен. Вернее, была получена отсрочка на один год. Впрочем, республики Прибалтики явно уходили, их почти невозможно было остановить.
Всех прибалтов из структур КГБ срочно перебросили в свои республики для работы на местах. Труднее всего было в Литве, где президент взял открытый курс на конфронтацию с Центром. Летом девяностого меня перевели в Ригу, в распоряжение республиканского Комитета государственной безопасности.
В Риге я узнал о болезни матери. К этому времени большая часть архивов латышского КГБ перекочевала из Риги в Москву. В январе девяносто первого разразилась трагедия в Вильнюсе. В Риге также происходили столкновения, погибли люди.
Возмутил цинизм верховной власти, которая заявила о своей непричастности к событиям, свалив все на местное партийное руководство и комитеты государственной безопасности. Мы вполголоса обсуждали эти события в коридорах, чувствуя свое бессилие. Объяснить что-то людям было невозможно. На улицах мы ловили на себе косые взгляды рижан. Случалось, что это были не просто взгляды. На подходе к нашему зданию мне встретилась пожилая женщина. На ней было белое пальто, в руках белая сумочка. Женщина поравнялась со мной. Она явно видела, что я собираюсь войти в здание Комитета. И тут, сделав шаг ко мне, она пошатнулась. Я попытался поддержать ее. Но женщина плюнула мне в лицо. В эту секунду мне показалось, что земля уходит из-под ног.