— Чем и кому я могу быть полезен?
— Сначала я должен быть уверен, что вы согласитесь. Скажите, на какой гонорар вы рассчитывали, придя ко мне?
— Не знаю, — я действительно этого не знал, — думаю, что тысяч десять или пятнадцать, — тогда для меня это были огромные деньги.
Он нехорошо усмехнулся. Щеточка усов у него под носом при этом хищно изогнулась, и он стал похож на злобного тролля.
— И на сколько «операций» вы рассчитывали? Уже в этот момент я обязан был догадаться, что он знает все. И понять, почему я «идеальный объект». Но я был слишком занят своими мыслями. И своей болезнью. В таком состоянии трудно требовать от человека особой проницательности.
— Вы хотели сказать: на сколько меня хватит? — пробормотал я, совершая ошибку. И в этот момент он вдруг сказал:
— А если действительно не хватит?
— Что вы хотите сказать? — спросил я и закашлялся. Проклятая болезнь дала о себе знать. Именно в эту секунду. Он с интересом следил за мной. Да, да, именно с интересом. Не с жалостью, не с любопытством. В его глазах был неподдельный интерес. Так смотрят на вертящуюся юлу, считая обороты и ожидая, когда наконец она свалится.
— Вы больны, Вейдеманис, — безжалостно произнес Кочиевский, — вы серьезно больны, подполковник.
Отпираться не имело смысла. Я подумал, что он откажется со мной работать. В конце концов, если он сумел достать мое досье, то узнать о моей болезни легче легкого. Мои посещения онкологического центра не великий секрет.
Да и мой кашель говорит о многом.
— Я болен, но это не имеет значения, — сказал я, глядя ему в глаза. — Я могу выполнить любое ваше задание.
— Не сомневаюсь. — Если бы он в этот момент улыбнулся, я бы встал и вышел из кабинета. Но он смотрел на меня очень серьезно. И вновь повторил:
— Не нужно скрывать очевидного, Вейдеманис. Вы больны. — Я сделал резкое движение, чтобы встать, и именно в этот момент услышал:
— Но поэтому я и захотел с вами встретиться. У меня есть к вам весьма перспективное предложение.
Я остался как пригвожденный сидеть на своем стуле. Вспоминая потом наш разговор, я понял, что мою волю подточили не столько его слова, сколько самочувствие и моя неустроенная жизнь.
— Нам нужны именно вы, — продолжал тем временем Кочиевский, глядя мне в глаза, — вы и только вы, Эдгар Вейдеманис.
— Что же вы от меня хотите? — Если этот тип, думал я, знает о моей болезни, то почему так настойчиво стремится меня заполучить? Или он думает, что обреченный на смерть киллер будет более ловким убийцей, чем его здоровый «коллега»? Или же он поручит мне дело, на которое и годится только смертник. В таком случае я попрошу у него гораздо большую сумму. За мою жизнь он заплатит большие деньги. Даже если мне осталось жить на этом свете всего несколько месяцев. Полковник терпеливо ждет, пока я откашляюсь.