С другой стороны, может, это и есть искушение дьявола. Ведь так легко оправдать собственную слабость заботой о близких. И где та золотая середина, найдя которую можно жить в полном ладу со своей совестью и не обделять людей, зависящих от тебя? Я не знаю ответов на эти вопросы. Я вообще, кажется, ничего теперь не понимаю в жизни. Дожив почти до пятидесяти лет, я все еще не могу для себя .решить подобные дилеммы. Что более нравственно: умереть честным человеком и оставить голодными своих беспомощных родных или пойти на сделку с подонками, понимая, что обеспечиваешь нормальную жизнь своим близким? Какой выбор сделали бы вы? Были герои, отрекавшиеся от себя и своих семей, были титаны, возносившиеся к богам силой своего духа и мужества. Но я не титан и не герой. Я всего лишь конформист, заурядный приспособленец.
Когда нужно было делать карьеру, я вступил в комсомол. Когда нужно было выбирать место работы, я пошел в КГБ. Даже когда нужно было жениться, я выбрал Вилму, хотя уже тогда понимал, что легкой семейной жизни у меня не будет. Я всегда шел по пути наименьшего сопротивления, плыл по течению. И в конце своей жизни снова получил право выбора — нелегкого выбора. Улыбчивые взяточники, наживающиеся на человеческом горе, милые расхитители, торгующие своей Родиной, добродушные подлецы, устраивающие свою карьеру на костях друзей, очаровательные мерзавцы, готовые пролить чужую кровь ради собственного благополучия, респектабельные негодяи, готовые отречься от своего Бога, родины, любимых, от собственных идеалов ради достижения своих целей, я всех вас понимал в этот момент. Всех, без исключения. Понимал ваши трудности, хотя и презирал вас.
Отныне и до самого своего последнего вздоха я так же буду презирать и самого себя. Согласившись на сделку с дьяволом, коим предстал передо мной полковник Кочиевский, я присоединился ко всем вам, мерзавцы и подлецы. И теперь уж никакие оправдания не смогут изменить этого факта. Жить с ощущением собственной подлости, возможно, самое худшее из наказаний, когда-либо придуманных для человека.
— Итак, — еще раз повторил Кочиевский, уверенный в моем согласии и преданности, — я изложу детали нашего плана.
Я впервые за время нашего разговора облегченно вздохнул. Мне теперь было все равно, что он скажет. Я гарантировал своей девочке хотя бы безбедное будущее.