Он проводил ее до самой двери.
— Спокойной ночи, Мария.
— Спокойной ночи, Андрэ.
Она повернулась и, не оборачиваясь, вошла в свой номер.
Дронго достал магнитную карточку, открыл свой номер. Разделся и пошел под душ. Долго стоял под горячей водой, почти кипятком, словно пытаясь стереть воспоминания сегодняшнего дня.
Когда он вышел из ванной, был уже почти час ночи. Дронго включил телевизор, и в этот момент раздался звонок.
— Вы не спите? — спросила Мария. — Можно к вам зайти?
— Пожалуйста. — Он вскочил с постели, набрасывая на себя рубашку и неуклюже одевая брюки.
В дверь постучали. Он успел застегнуть брюки и поспешил открыть. На пороге стояла Мария, одетая, как и прежде, в темное, плотно облегающее ее фигуру платье.
— Вы не отдыхали?
Захлопнув дверь, она прошла внутрь.
— Нет. Я просто сидела на кровати и думала. И потом, у меня это единственный наряд, — горько призналась женщина. — В моем багаже еще две пары брюк. И шерстяной свитер, если придется ждать кого-то на открытом месте.
Она села на стул.
— Вы не спали? Что-нибудь интересное показывают по телевизору?
— Не знаю. Я принимал душ. Он стоял, глядя на Марию. Та вдруг с непонятным ожесточением спросила:
— Что вы на меня так смотрите?
— Ничего, — удивился Дронго.
— Да, — зло проговорила Мария, — все правильно, я сама пришла к вам.
— Не понимаю. Она поднялась.
— Можно, я останусь у вас? Он молчал. Опустив голову, гостья повернулась к выходу.
— Простите, — выдавила Мария. Он схватил ее за руку.
— Останьтесь.
Женщина повернулась, ни слова не говоря, подошла к телевизору, выключила его и, встав к нему спиной, начала снимать платье. А Дронго просто стоял и смотрел. Чувствуя затылком его обжигающий взгляд, Мария сняла с себя все. Бросила на пол и повернулась к нему.
— Я очень старая?
Он смотрел на ее маленькие груди, на ее стройное, почти мальчишеское тело, заставляя себя не думать о сегодняшнем убийстве Хайнштока. Кажется, ему это удавалось теперь лучше, чем полчаса назад под душем.
Выключив свет, Дронго шагнул к ней.
Ее страстность в первый момент ошеломила его. Словно все не растраченные за долгие годы чувства вдруг изверглись из этой женщины с непривычной для ее лет эмоциональностью, доходящей до откровенного бесстыдства. Изголодавшаяся по любви, она снова и снова подчиняла себе его тело, отдаваясь сама этой страсти до пределов возможного.
Уже под утро, когда она, выбившись из сил, заснула, Дронго с удивлением заметил, что спящая Мария похожа на большого ребенка, уютно посапывающего у него на плече. Если не вспоминать, что на счету этого «ребенка» четыре с лишним десятка человеческих жизней, можно было ее даже полюбить. Во сне ее лицо казалось спокойным, даже красивым.