— Где вы возьмете труп?
— Это уже не мое дело, — разозлился молодой человек. Его лицо на мгновение даже обрело какую-то индивидуальность.
— Что будет дальше?
— Вы вернетесь в свой отель, который вы между тем поменяли без разрешения руководства, и будете ждать. Если все пройдет благополучно, вас арестуют через два-три дня по показаниям Эдит Либерман. Где будет спрятан труп подставной «Марии Грот», мы вам сообщим. Там, конечно, найдут ваши отпечатки пальцев или ваши следы, я не знаю всех деталей. Если на вас выйдут англичане или французы, вам придется самому искать выход на ЦРУ. Когда вас совсем дожмут, расскажите об убийстве «Марии». Ну, это вы знаете. В общем, все.
— Значит, вы даете мне твердые гарантии, что ее не убьют?
Молодой человек даже хмыкнул от удивления и возмущения.
— Как вам не стыдно, неужели вы думаете, что здесь обманывают? В конце концов ее могли и ликвидировать. Она профессионал и должна все сама понимать.
В этот момент раздался выстрел. Глухой и такой близкий. Молодой человек испуганно замер, оглянулся, бросаясь к автомобилю.
— Что случилось? — закричал он дрожащим голосом.
— Она застрелилась, — виновато ответил водитель, вылезая из машины. Другой держал обмякшее тело.
— Пистолет был у нее в кармане плаща, — сообщил второй.
Дронго окаменел. Мария сама решила, как ей поступить. Точно израсходовав отпущенный ей лимит жизненных сил, она покончила с собой. Он вдруг вспомнил девушку с косичками и подумал, как страшно ей было каждый раз стрелять в живых людей. И увидеть труп своего мужа без головы тоже очень страшно. И глаза убитых людей. «Она стреляла каждый раз в себя», — с горечью подумал Дронго.
— Что вы наделали, — закричал молодой человек на своих подчиненных, — вы что, не могли ее остановить? Какие идиоты!
Дронго подошел ближе. Мария Грот, или Ирина Кислицына, лежала на сиденье. Глаза закрыты, словно она спала. Лицо было спокойным, даже умиротворенным. Темные очки лежали рядом.
— Да, — жестко произнес Дронго, обращаясь к молодому человеку, — теперь могут убрать и вас.
— А? Что? Что вы сказали?
— Вы же профессионал, — задыхаясь, с ненавистью произнес Дронго, — должны все понимать.
На молодого человека было страшно смотреть.
— Да, да… — дрожащими руками застегивал он свой плащ, — я, конечно, профессионал. Но вот так… Вот здесь… Почему…
"Как легко он рассуждал о чужой смерти, — подумал Дронго, — и как ему теперь страшно. Бедная Ира, сколько она страдала. Наконец отмучилась».
Он захлопнул дверцу автомобиля и уже без эмоций, спокойно, сдерживая свои нервы, посоветовал: