Олвинг снова подал голос:
— Как вы найдете друг друга?
— Она сама найдет меня. Мы должны встретиться сегодня вечером в Брюгге. Она не будет ко мне подходить, и вы ее не сможете взять. Это исключено.
— Где именно? — спросил Риггс.
— На центральной площади. Я знаю точное место по фотографиям.
— Какой сигнал вы ей подадите?
— Газета в моих руках означает конец операции.
— Как зовут вашего агента?
— Мария Грот.
— Настоящее имя?
— Не знаю. Неужели вы считаете, что я мог его знать? А если бы даже и знал, сообщил бы вам?
— Почему вы нам все рассказываете? — подозрительно выдавил Олвинг.
— Не вижу смысла скрывать. Операция провалилась, значит, нам нужно убираться отсюда. Против вас я ничего не делал, против бельгийских властей — тем более. Ликвидировать меня вам не имеет смысла, наши и так знают, что Ощенко в ваших руках. С Либерман не получилось, ну и не надо. Мы найдем второй вариант, где меня, конечно, уже не будет, а вам нужно подумать, как обеспечить безопасность столь ценного осведомителя, как Ощенко. Вот и все.
В гостиной наступило молчание.
— Похоже, вы правы, — задумчиво произнес Риггс, — но вы не считаете, что это ваше последнее задание? Профессионал вашего класса не имеет права ошибаться.
— Знаю, — кивнул Дронго, — но это уже мои проблемы.
— Она профессиональный убийца, — напомнил Риггс, — вы можете и не вернуться живым.
— Только не нужно меня пугать.
— Я, предупреждаю.
— Я всегда помню об этом.
— Может, я вам дам свою визитную карточку? В жизни бывают разные моменты, — предложил Риггс.
Дронго колебался. Сейчас нельзя было поддаваться слишком явно.
— Не надо, но я подумаю над вашими словами.
Он поднялся.
— Я могу идти?
— Да, — кивнул Риггс, — вас отвезут обратно. Еще один последний вопрос. Если хотите, не отвечайте.
— Слушаю вас.
— Вы действительно не знали, что Марию Грот выдал ваш перебежчик? Или просто разыграли смущение?
— Я действительно не знал, для меня это было большим ударом. До свидания.
Когда разведчик вышел, Риггс взглянул на коллегу.
— Что вы об этом думаете?
— Не верю ни одному его слову. Но он прав. Их операция провалилась, и теперь они будут идти по второму этапу.
— А что с ним делать?
— Ничего. Он уже не представляет никакой ценности. Мы о нем вряд ли когда-нибудь услышим.
— Послать наблюдение?
— Как хотите. На всякий случай можете послать, но когда он вернется из Брюгге, снимите. Думаю, у него будет масса неприятностей со своими хозяевами. А нас он уже не должен интересовать.