— Перетаскивает, — кивнул Джафаров. Караев явно понял игру и сумел в нее правильно включиться, — кроме того показывал дорогу через наши горы. Такие, как он, предатели и виноваты в наших военных поражениях. Может он и танкам дорогу показывал, он ведь мать родную продать может.
— Не правда, — впервые сказал Манафова, — все не правда.
— А что правда? — быстро спросил Джафаров, — я тебя слушаю, говори.
— Никаким танкам я дорогу не показывал.
— А бандитам с другой стороны показывал, да? Отвечай быстрее.
Манафов снова отвернулся.
— Им Омар дорогу показывал, — недовольно сообщил он, — при чем тут я?
Расчет Джафарова был правильным. Быть обвиненным в любом, даже самом тяжком преступлении для Манафова было не так страшно, как оказаться предателем.
Этого в камере среди уголовников ему не простили бы никогда. В лучшем случае его могли изнасиловать или «опустить», как говорили блатные, превратив в «петуха». Для азербайджанского мужчины такое наказание было страшнее смерти, страшнее любых самых зверских издевательств и унижений. «Петух» позорил свой род, имя своего отца, своей матери. Своих сестер и братьев. Не говоря уже о возможной жене или детях. Это был пария, неприкасаемый. И Манафов испугался, дрогнул. Он понимал, что у него не будет шансов в общей камере следизолятора, если кто-нибудь узнает о словах Джафарова. Среди уголовников было немало людей, потерявших близких и родных на войне, и подобное предательство они не простили бы.
Иногда даже правительство, зная патриотические порывы блатного мира, шло на сознательную амнистию заключенных, предоставляя им возможность искупить свою вину на поле боя. Среди осужденных бандитов попадались разные люди.
Некоторые действительно шли в бой и героически сражались, некоторые, используя любую возможность, бежали и снова занимались привычными грабежами и насилием. Некоторые даже погибали за родину, считая это долгом настоящего мужчины. Бандиты являли собой срез общества. Криминальный срез, но в их среде тоже были и патриоты, и подонки. Такова, очевидно, сама сущность человеческой натуры. Однако даже бежавшие с поля боя подонки не стали бы защищать человека, вошедшего в сговор с врагом. Его участь была бы решена.
— Значит, Омар был проводником? — уточнил Джафаров.
— Да, — коротко ответил Манафов.
— Вас было пятеро. Правильно?
— Да, сначала четверо, но потом появился «лысый».
— Кто такой этот лысый? Как его зовут?
— Мы называли его Александром Петровичем. Он сам так представился.
— Ив горах тоже вы к нему так обращались?
— Конечно. Он и был командиром.