— А что здесь удивительного? — вдруг спросил Гумбатов.
— А вы не видите ничего удивительного? — в свою очередь изумился Джафаров.
— Я уже всему перестал удивляться, — просто ответил Гумбатов, — простите, как вас зовут?
— Мирза…
— Да, уважаемый Мирза-муэллим[2], я столько в жизни увидел, что совсем разучился удивляться. Теперь я верю во все, что угодно. Разве кто-нибудь думал, что разрушится Советский Союз? Разве кто-нибудь мог предположить, что не будет коммунистов? Разве я мог увидеть даже в страшном сне, что мы будем воевать с армянами и весь мой колхоз будет беженцами на собственной земле? После этого я уже ничему не удивляюсь. Простите, я говорил слишком много.
— Нет, нет, ничего. Но вы же сами говорите, что это невероятно — такая война, такая вражда и теперь вот эта банда.
— Никакой вражды нет, — возразил вдруг Гумбатов, — знаете как мы жили до этого Горбачева, будь он проклят сто раз. В соседнем районе свадьбы играли. А как мы дружили. Ко мне из Мартуни приезжал председатель колхоза Ашот Аветисян, привозил пятьдесят своих товарищей. И мы всех радушно встречали. А потом я отправлялся к нему и тоже брал пятьдесят своих друзей. И как они нас встречали!
Будь проклята эта война. Мы жили с армянами, как братья. Сейчас об этом не любят вспоминать. Пусть меня разрежут на тысячу кусочков, но я все равно скажу: мы жили дружно, как соседи, как друзья, — Гумбатов разгорячился, видно эта тема не давала ему покоя, была его неосознанной болью, волновала его, — кому нужна была эта война? Хотите, я вам скажу: толстосумам всяким, проходимцам, мерзавцам, которые успели награбить денег и боялись ответственности. Говорят, армяне поднялись за свободу. Не правду говорят. Мы еще долго встречались по ночам, уже после начала этой истории. Они мне говорили: нам ничего не нужно, как жили, так и хотим жить. Пусть нам дадут просто спокойно жить. А вот не давали. И с той, и с другой стороны.
— У вас целая философия, — сказал Джафаров.
— А вы поезжайте со мной в лагерь, посмотрите, как мои люди живут, — окончательно расхрабрился Гумбатов, — в палатках, на земле, больные, раненые, дети, старики. Дети полгода в школу не ходили. Кому нужна была эта война, я вас спрашиваю? Я же здесь всю жизнь живу — мне газеты не нужно читать, чтобы знать о Карабахской войне. Да, нам очень плохо. Столько убитых, столько пропавших, дома наши разрушены. А что, армянам очень хорошо? Они живут теперь на этих землях? Ничего подобного. Тоже не живут, уезжают, не хотят вечно на войне жить, понимают: мира здесь уже не будет.