Сначала я помедитировал, отключил сознание и попытался основательно подхлестнуть обмен автовнушением. Внешне это казалось простым делом. Расслабился, убрал из сознания все занозы, напряжения и воспоминания, а потом тоном, не терпящим возражений, продиктовал известные формулы, от которых раны должны зарастать на глазах, а пробитая, в том числе и ранениями, аура должна затягиваться, словно густая ряска на болоте.
На деле вышло не то. Расслабление никак не становилось сколько-нибудь полным, все время оставались на задворках памяти, почему-то именно памяти, какие-то складки, неудовольствия и облачка злости. А отвлеченные и возвышенные мысли плавно перетекали в пересчет собственных ошибок, совершенных в недалеком прошлом, а также и в весьма отдаленном, исправлять которые было уже не с руки.
Измучившись так основательно, как не измучивался и в тюрьме, я поднялся и заставил себя отправиться в душ. Стоя под струями, которые медленно, но почему-то все вернее окрашивались кровью, я рассмотрел наконец свои дыры. На вид они были не так уж и плохи. Но как всегда бывает от ран, нанесенных бластером, скорчером или любым другим высокотехнологическим оружием, по краям они обуглились, а это значило, что зарастать будут медленно. Правда, их можно было еще и освежить, то есть срезать омертвевшую ткань, а вместо нее налепить искусственные заменители, но это требовало квалифицированной помощи и серьезной медикаментозной блокады после операции.
Итак, мне требовались или медпомощь, или время. Но не было ни того, ни другого. От расстройства я стал перечислять, чего у меня еще нет. И пришел к выводу, что самым существенным, чего мне не хватает, является транспорт. У меня не было колес, не было никакой леталки, я был лишен маневра, а значит, беспомощен, как муха, которой оторвали крылышки.
Повалявшись на кровати после душа, я неожиданно для себя уснул. Но, к сожалению, ненадолго. Стоило мне неловко нагрузить правое плечо, как боль вернула меня в этот, отнюдь не привлекательный мир.
Вместо того, чтобы снова помедитировать, я просто включил визор – друга всех одиноких и заблудших, которым нечего больше желать, кроме как красивой женской рожицы на экране. Она выплыла, и надо же было такому случиться, вещала о награде… объявленной за мою поимку. Или за любую информацию обо мне. Сумма была такая, что я даже не поверил ей, решил, что ослышался. Но потом, чтобы не фиксироваться лишний раз на ерунде, попытался внушить себе, что после моих подвигов прошлой ночью могли бы назначить и побольше.
Я поднялся. За темным окном моего хилого, низенького особнячка начиналась московская ночь. Огромные тени высотных зданий, автострад и облаков наползали на эту землю, как проклятие неведомых колдунов. А может, и не колдунов, а просто всех людей, которых угораздило родиться на этой земле, которым предстояло еще тут прожить свои тяжкие, несчастливые жизни, которые непременно должны были тут умереть, потому что для них не было другого исхода. Скорее всего, к таким относился и я.