– Да, микрофона на тебе нет, я сразу проверил. Будь на тебе микрофон, я бы тебя уже давно зарезал как цыпленка.
– Так как насчет сотрудничества?
Вдруг он соскочил с верстака и сделал ко мне шага три. Еще таких же три шага, и я попробовал бы атаковать его даже лежа, даже скованный, даже с моим «узи» у него в руках. Но он остановился.
Лампочка сейчас отбрасывала на него такую тень, что он стал зловещим, как какой-нибудь оживший бес.
– Ты давил и орал на меня с самого начала. Ты даже мне рубашку разорвал! Ты чувствовал что-то, только не знал, что именно. А чувствовал ты во мне тюремную вонь, вот что!
Не исключено, он был прав на сто процентов. Но я не подал и вида.
– У меня такая привычка. Спроси Духовного, как я на него давил?
– Хорошо, а как про него узнал? – он мотнул в сторону Березанского.
– Вычислил. Только он мог поставить микрофончик в кабинет Аркадии. – Так, теперь пришла пора сыграть дурочку. – А вот как ты узнал, что я веду свою игру помимо Аркадии?
Он задумался на мгновение, но вида не подал, что понял меня. Я и сам себя не понял, и другого не понял бы, если бы он задал подобный вопрос, но такой уж у нас получался разговор.
– Ты почему решил, что он ко мне едет?
– Знал бы, что к тебе, разве сунулся бы сюда как последний фраер?
Он купился на это. По крайней мере о чем-то таком подумал. А может, вспомнил о своем наружнике, которому я прострелил колеса. Я почти не сомневался, что это его «шестерка», и ничья больше. Потом он буркнул:
– Все равно не верю.
Разговор, каким бы он ни казался глупым нормальному человеку, был по существу. С его воровской точки зрения, если я был мент, меня следовало мочить и не разговаривать даже. Но если я был настоящий блатарь и он меня замочил бы без веских причин, ему могли это припомнить. Может быть, и не припомнили бы, времена пошли странные не только на воле, но и в зонах, но он был вором старой выучки и с такими вещами привык считаться.
Ему нужно было увериться, что я – мент. Мне следовало маскироваться под Терминатора еще тщательней, чем обычно. И именно под крутого блатняка, потому что даже за битого фраера он ответственности не нес и мог замочить меня без причины. Именно таков был в некоторых аспектах их воровской закон.
Последняя его фразочка давала мне шанс. Я спросил довольно резко:
– Кстати, за что все-таки Веточку замочил?
Он вскинулся:
– Проверяешь? А ведь «пушки» у меня, а не наоборот.
Я скрипнул зубами, выражая сдержанное негодование.
– Придумываю аргумент покрасивее, чтобы открутиться от Аркадии.
– А от нее зачем откручиваться?