Потом подали второе, потом было что-то еще. Наконец мы стали пить мелкими глотками какой-то сок.
Еще не допив сок, Аркадия посмотрела на меня другими глазами, теперь в них было не веселье, а холодноватый, очень пристальный интерес, смешанный с попыткой оценить меня. Вероятно, в долларах.
– Вам не кажется, вы могли бы иногда ставить меня в известность, как идет расследование?
Я достал сотовик, набрал номер и услышал голос Шефа. Он что-то жевал, без сомнения, его обед был гораздо хуже моего.
– Это я, – произнес я. – Она требует отчетов.
– Вы обедаете? – Шеф, не стесняясь, совершенно откровенно, сунул себе в пасть следующий кусок.
– Да, встретились вот, и она предложила выложить ей кое-что из того, что я нарыл.
– Ты растерялся перед ее сервировкой и защищаешься от конфуза уличным жаргоном, – без малейшего колебания откомментировал Шеф, но я знал, что он просто думает. А говорил так, чтобы потянуть время. Потом он добавил: – Ну ладно, можешь рассказать ей что-нибудь, без чего нельзя обойтись и за что она даст что-нибудь нам.
Он дал отбой, я сложил свою коробочку, сунул в карман, посмотрел на нее. Она разглядывала меня с чуть большим интересом, чем раньше, и в ее глазах появилось чуть-чуть больше смеха, чем в начале. Она получала удовольствие от жизни.
– Ну, так как?
– Вообще-то, я могу от всех этих бесед и отказаться. Все оставлено на мое усмотрение.
– Я и не предполагала, что вы будете звонить в… штаб. Или как у вас это называется.
Я подумал, хорошенько подумал. И решил, что это возможно.
– Вы кому это собираетесь передать?
– В самых общих чертах – только своему адвокату. На случай, если возникнет какое-то непонимание между нами в будущем.
– После гаишников, адвокаты, по-моему, самый продажный клан в России.
– Не мой, Илья. Тот человек, о котором я говорю, ни за что не станет рисковать карьерой, и к тому же он получает больше, чем кто-либо, кто зарабатывает деньги нечестным образом.
– Те, кто зарабатывает деньги нечестно, сейчас в России способны купить все, чем они, кстати, и заняты. Но я все-таки пришел к решению.
И я рассказал ей все. Почти без утаек, почти теми же словами, которыми я излагал бы события в кабинете или на явке Шлехгилбера. Она слушала, не перебивая, она была изумительной женщиной, я почувствовал в конце разговора к ней симпатию. Нет, почти любовь, она была из того же теста, из которого была сделана и моя Галя.
Она сказала:
– Очень хорошо, Илья. Но не ждите в ответ такой же исповеди. Я не собираюсь…
Ее следовало остановить, пока она еще не убедила себя в окончательности нежелательного для меня решения. Я чуть не заорал: