– Что же пьют-то у вас тогда? – хмыкнул Юра. – Раз, говорите, не скучают? Это надо так нажраться, чтоб со скалы лететь, как мешок с костями!
– Да я же за всех и не говорил, за себя только, – возразил капитан. – Конечно, кто и скучает, а от скуки как не поддать?
Видно было, что ему неинтересно говорить на эту тему: глаза стали скучные.
«Что это я, в самом деле? – устыдился Юра. – Волга впадает в Каспийское море?»
– Мы же работаем тут, не гуляем, – сказал капитан, и вдруг глаза его оживились, сверкнули в тени длинных ресниц. – А вообще-то, конечно… – словно размышляя, говорить ли, протянул он – и все-таки сказал: – А вообще-то, конечно, один только есть секрет, как никогда и нигде не скучать!
– Какой же? – удивился Юра. – Извините, вас как зовут? – спросил он. – Я, когда плыли, отчество ваше не расслышал…
– Костя меня зовут, Костя Береговой. Но это неважно! Так вот, секрет какой. – Он вопросительно посмотрел на Гринева, как будто проверяя, интересно ли тому слушать, не посмеется ли этот хмурый доктор над его заветным секретом. – Секрет простой – творчество!
Это было сказано с таким серьезным, таким тщательно сдерживаемым пафосом, что грех было бы улыбнуться. Юра и не улыбнулся, вглядываясь в смущенное лицо капитана Кости Берегового.
– Как же – творчество? – переспросил он. – Это что же, картины писать, музыку?
– Почему обязательно музыку? – пожал плечами Костя. – Для музыки слух нужен особый, а он не у каждого есть. И картины тоже – уметь надо, не каждый умеет. Хотя пацаночка моя, между прочим, проявляет к этому делу талант! А самой пять лет всего. Но не обязательно ведь такое творчество, что учиться надо, вот я к чему веду! Творчество – оно же вообще… Я, например, сначала очень историей Сахалина увлекался. Монерон же наш – знаете? – в честь француза Монерона назван, который в кругосветной экспедиции Лаперуза участвовал еще в конце восемнадцатого века, первым увидел этот остров. Ну, и других много интересных сведений. И все-таки мне этого было мало! – Он снова бросил на Юру быстрый, проверяющий взгляд. – Мне, понимаете, мало было только узнавать, а хотелось обязательно самому… И тогда я взял и попробовал писать стихи. – Он помолчал. – Может, конечно, и ничего особенного, так себе стихи, хотя и в областной газете потом публиковали… Но для меня даже неважно было, хорошие они или плохие, на чужой взгляд, понимаете? Для меня то было важно, что со мной самим происходило, когда я их стал писать… Не курите, Юрий Валентинович? – спросил он.
– Курю, – кивнул Юра, доставая пачку «Мальборо» из кармана комбинезона и протягивая Береговому. – Только уж меня зовите тоже по имени.