Сегодня, после Гоноратиных слов, он был в этом уверен еще меньше.
– Во сколько ваш вечер начнется? – спросил Матвей. – Если ты не передумал, то я приду.
– Я – передумал?! – Никитка завопил так, что у Матвея зазвенело в ухе. – Да вы что! Начнется в пять. В семь уже закончится, и меня заберет мамин водитель. Но вы же, наверное, успеете понять, как Алина ко мне относится? Даже за короткое время?
– Я постараюсь, – сказал Матвей.
За день Москву завалило снегом так, что переулки, по которым Матвей с Никиткой шли от Патриарших прудов к Арбату, стали похожи на санный путь. Никитка сразу набрал полные сапоги снега, нос у него покраснел. Матвей даже хотел предложить взять его на руки – мальчик был такой маленький, что вряд ли весил больше крупной птицы, – но побоялся его обидеть.
– Значит, вы думаете, это не будет с моей стороны непорядочно? – уже в который раз спрашивал Никитка. – Ну хорошо, а если она все-таки любит Димку?
– Если Димку, ты рано или поздно это поймешь. Но этого все равно нельзя понять теоретически. Поухаживай за ней, переживет твой друг. Он, по-моему, не очень-то в нее и влюблен, – сказал Матвей, вспомнив, как хваленый Димка с нарочито небрежным видом наливал Алине чай за праздничным, составленным из парт столом и как поглядывал при этом на Никитку, отслеживая его реакцию. – Можешь ее даже поцеловать. Не бойся, она только этого и ждет.
– А как за ней ухаживать? – вздохнул Никитка. – Я не умею...
Про то, как поцеловать Алину, он спрашивать, видимо, постеснялся.
– Придется научиться. Это нетрудно, – успокоил его Матвей. – Главное, она должна понять, что ты сделаешь для нее все, чего она захочет.
– И всего-то? – недоверчиво спросил Никитка.
– Не так уж мало. Только она не то должна понять, что ты просто не прочь для нее что-нибудь сделать, а вот именно, что сделаешь. Это не одно и то же. Ну, я могу и ошибаться, – спохватился Матвей; искры, брызжущие из синих глаз, представились ему во всей их гневной красе. – И вообще, ты на этом не зацикливайся. Лучше последи, чтобы с тобой никто не разговаривал таким тоном, как эта ваша биологичка.
Биологичка – старая, с высушенным лицом и злыми глазами – в самом деле разговаривала с Никиткой так, что Матвей едва удержался, чтобы ее не оборвать. Если вообще можно было назвать разговором оскорбительные замечания в Никиткин адрес, которые она в течение всего праздника произносила громким голосом – так, чтобы их обязательно услышал весь класс и дружно засмеялся над их адресатом.
– А что я могу сделать? – уныло произнес Никитка. – Она же училка.