Расцеловав собачку, Маруся опустила ее на пол и протянула к ней руку. Тяпа тут же встала на задние лапки, а правую переднюю со смешной солидностью подала Марусе.
Когда они с Тяпой неторопливо пошли «за ручку» к кулисам, Маруся вздрогнула от громкого хохота и аплодисментов.
– Ну вы, девушки, даете! – сквозь смех воскликнул Андрей. – Может, прямо по улице так прогуляетесь? Людям и в цирк ходить не потребуется! Прям не знаешь, смеяться над вами или плакать.
Впрочем, плакать никто из наблюдавших за этой внеплановой репетицией и не думал. Смеялись Андреевы акробаты, смеялись униформисты, и даже пятилетний сын гимнастки Даши Чарской, который вечно вертелся на манеже, тоже смеялся, прыгая на одной ножке и показывая пальцем на Марусю и Тяпу.
И в этом смехе, который заливал Марусю, как живые теплые волны, было то же, что она так ясно чувствовала в сиянии вечернего манежа, и в дыхании замершего зала, и в бравурной музыке, и в стремительном полете гимнастов под перевернутой чашей купола, – не требующее ни доказательств, ни объяснений счастье.
Весь следующий день Маруся ходила по цирку как во сне. Она машинально выполняла свою обычную работу – заряжала секреты и готовила костюмы к ласкинскому номеру, так же машинально отвечала тем, кто о чем-нибудь ее спрашивал, да чаще и не отвечала, а только кивала. Видимо, на лице у нее все это время держалась на редкость глупая улыбка. Во всяком случае, клоун Сидоров, с которым Маруся, как с незнакомым, поздоровалась в его же собственной гардеробной, в которой сама же до сих пор и жила, поинтересовался:
– Что, Мария, бабочки в душе летают?
– Какие бабочки? – вздрогнула Маруся.
– Да говорил кто-то, помнишь? Я забыл кто, ну неважно. Что бывает, мол, в душе бабочки летают. Как у тебя сейчас. Или ошибаюсь?
– Не-а, не ошибаетесь, – улыбнулась Маруся. – Летают, Петр Иванович. Просто целой тучей! Я, знаете, думаю... Можно не только с Тяпой, а еще одну репризу сделать. С воздушными гимнастами. Я еще немножко ее придумаю, потом вам расскажу.
– Ну-ну, – усмехнулся Сидоров. – Дерзай. Силы только правильно рассчитывай, а то с тебя станется и на трапецию полезть. А навыков у тебя пока никаких нет, это ты учитывай. Енгибаров, чтоб ты знала, гимнаст был, каких мало. В общем, если дело у тебя пойдет и не надоест тебе, учиться надо будет, Марусенька. Так и настраивайся. На одном обаянии далеко не уедешь.
– Мне не надоест. – Маруся даже зажмурилась, чтобы убедить Сидорова в полной серьезности своих намерений. – И учиться, конечно... Я же понимаю, Петр Иванович! Что ничего еще не умею.