– А награды у вас есть? – выдохнул Саша.
– Есть. Медаль Суворова и «За отвагу».
Про медаль «За отвагу» Матвей вспоминать не любил: он получил ее как раз за то задержание, во время которого погиб Сухроб Мирзоев.
– Так чего ж вы их не носите! – воскликнул Саша. – Ну ни хрена ж себе, такие медали! Или вы... – Лицо у него вдруг потемнело, болезнь снова всплеснулась в глазах. – Вы тоже думаете, что война из вас человека выжала?
– Не думаю. Во-первых, я все-таки не на войне был, а во-вторых, ничего я такого там не делал, чтобы человек из меня выжался. А что значит – тоже? – осторожно поинтересовался Матвей. – Кто тебе такое говорил, ну, про войну?
– Папка, – помолчав, сказал Саша. – Он, как с Чечни пришел, совсем не человек стал. Когда по контракту уходил, мне пять лет только сполнилось, малой еще, а все равно помню, какой он был. Веселый, добрый, вот какой. Три года его не было, а как вернулся... Мамка все плакала, говорила, зачем нам эти деньги, раз он такой стал, а он за такие слова сперва побьет ее, а потом напьется, плачет, кулаком в стенку колотит и вот это самое кричит – что война из него человека выжала... А потом совсем ее убил. Вроде приревновал к кому-то. Да какое приревновал! Ему баба вообще уже без надобности была, целыми днями пьяный шарахался. Просто кони двинул от ханки, вот и... – Саша замолчал, как будто споткнулся. Его худенькие плечи ходили ходуном. Он обхватил их руками, словно пытаясь остановить, потом вскинул на Матвея несчастные, больные глаза и тихо сказал: – Он мне письмо прислал с зоны. Показать?
– Покажи.
Саша достал из кармана мятый конверт, протянул Матвею. Тот вытащил из конверта листок, неровно выдранный из тетрадки в клетку.
«Дарогой сына! – было написано в первой, самой корявой строке. Дальше эти нервные, пересыпанные ошибками строчки то сходились друг к другу, то разбегались вверх и вниз. – Серца мое рветца, что я тибя обсиротил и голавой бьюся об стенку. Но я не виноватый а мамка твоя меня обидила как мужика, за то ее суку убил. И хачу чтоб ты знал про миня правду какой я несчасный. Как вернуся с зоны заживем мы с табой па чилавечиски и ты миня даждися. Твой любящий папка».
Матвей почувствовал, что в глазах у него темнеет от злости.
«Письмо прислал сыну, не забывает! – подумал он. – Сосед по нарам и бошку может оторвать, чтоб не доставал своими соплями психозными, а пацана отчего ж не помучить».
– Я все думаю... – еще тише проговорил Саша. – Все думаю: а если он правда ко мне приедет после зоны? Как мне с ним тогда? У нас в том детдоме, откудова меня сюда привезли, к некоторым мамки как грязь пьяные приезжали. Чисто бомжихи. А пацаны их жалели, не гнали – мамки все-таки. Это ж правильно, как вы думаете?