– Вот ты говоришь, я до жизни жаден, – тихо произнес Полиевкт. – А ты не была бы жадной, если раз попробовала бы, как она от тебя уходит?
– Что значит уходит? – Алиса вздрогнула от его слов, и мысль, так поразившая ее, исчезла, точно испуганная чужой, посторонней мыслью. – Ты был болен?
– Все мы были больны. – Кажется, он немного успокоился, во всяком случае, сел в кресло и взял со столика одну из своих многочисленных трубок – ту, из бриара, которая особенно нравилась Алисе. – Все, кто встретил эти наши реформы в зрелом возрасте. Если бы ты могла это понять, ты меня не осуждала бы! Вот был ты благополучен, все в жизни имел по заслугам – должность, положение в обществе, деньги – и вдруг в один непрекрасный день узнаешь, что ничего этого у тебя теперь нет. Должность твоя – филькина грамота, положение в обществе – владелец киоска на рынке куда респектабельнее, деньги – зарплата в твоем сраном университете такая, что говорить даже неприлично, на такие деньги кошку не прокормишь. Что я должен был делать?
Он вопросительно посмотрел на Алису.
– Я не знаю, – тихо сказала она. – То есть я знаю, что у вас были трудные времена. Но… По-моему, легких времен не бывает, – решительно произнесла она. – Жить так, чтобы тебе не было стыдно и противно, не бывает легко никогда и нигде.
– Такое впечатление, что ты воспитывалась в советской школе на книжке «Как закалялась сталь», – усмехнулся Полиевкт.
– Я не знаю этой книжки. Но мне кажется, я говорю очевидные вещи. Мне даже неловко говорить их взрослому человеку – тебе…
– А мне неловко чувствовать себя отбросом жизни! – Исступление послышалось в его голосе снова. – Да, я жаден до нее, я на многое готов, чтобы жрать ее полными ложками! Я хочу посещать дорогую школу этих дурацких танцев – помнишь наше знакомство? – хочу иметь под рукой дорогих женщин и покупать им дорогие украшения, хочу здороваться с сильными мира сего и знать, что они меня ценят и пускают в свой бизнес, потому что я правильно себя с ними поставил! Я долго к этому шел, я заплатил за это молодостью, силой, мужской силой, и я буду все это иметь, что бы ты об этом ни думала!
– Я ничего об этом не думаю, – сказала Алиса. – Я вызвала такси, думаю, оно уже пришло. До свидания, Пол.
Морозы начались так внезапно, что Алиса оказалась к ним не готова.
То есть одежда для холодов у нее была еще с прошлой зимы – и дубленка, и лисья шапка с хвостом. Но при чем здесь одежда…
Она оказалась не готова к тому ощущению, которым сопровождались морозы: к ясности ума, которая, наверное, как-то связана с ясностью воздуха, и к свежести чувств, которая возникает уже потому только, что тебе кажется, будто этот воздух похрустывает от твоего дыхания… Или это снег похрустывает от твоих шагов?