Из-за медленного, на огромное расстояние рассчитанного размаха поезд увеличивал скорость тоже медленно, и Ксенька оказалась рядом с окном, у которого стояла Эстер, раньше, чем он набрал стремительный ход. Эстер рванулась было к выходу, но мгновенно, обостренным сознанием поняла, что не успеет добежать по длинному вагонному коридору до двери, прежде чем поезд минует платформу. Она рванула вниз оконную раму. К счастью, окна в коридоре не были запечатаны на зиму, как в купе, – рама подалась, стекло опустилось.
– Звездочка! – крикнула Ксенька. – Звездочка, прощай!
Платок упал с ее головы. Она вскинула руку и что-то протянула снизу вверх, в окно. Эстер машинально взяла у нее этот непонятный предмет, чуть не уронила, сжала в руке…
– Ксеничка! – задыхаясь от слез, крикнула она. – Как же ты здесь?.. Как же я без тебя?
И сразу увидела Игната. Он шагал по перрону вслед за Ксенией, и его плечи при этом каким-то непонятным образом отгораживали ее от движущихся вагонов.
– Бабушка умерла! – крикнула Ксения. – Я потому… Мы оттуда… Звездочка, будь счастлива!
Эстер почувствовала, как чьи-то руки хватают ее сзади за плечи.
– Эстерка! – Голос Бржичека прозвучал над самым ее ухом. – В это окно не вылезешь! И не надо!
Поезд наконец разогнался настолько, что скорость его стала несравнима с человеческой. Маленькая Ксенькина фигурка стала все быстрее удаляться от окна, в которое выглядывала Эстер. Игнат был виден сквозь метель дольше, чем его хрупкая спутница. Эстер казалось, что она видит его глаза.
– Игнат! – крикнула она. – Никогда!..
Она уже не понимала, к чему относится это слово – к тому ли, чтобы он никогда не оставлял Ксению, или к тому великому, безжалостному, несправедливому, что разлучает их сейчас, разлучает, казалось бы, по собственной их воле, в согласии с их собственными решениями, но на самом деле по воле совсем другой, неодолимой.
Мелькнули, будто прощальный вздох и взгляд, огни на краю платформы.
Эстер опустилась на пол под окном и в голос зарыдала. Потом она сквозь слезы взглянула на предмет, который до сих пор держала в руке, не понимая, что это.
Это была коробочка из пальмового дерева.
Щелкнула, открываясь, крышка.
«Ни место дальностью, ни время долготою не разлучит, любовь моя, с тобою», – прочитала Эстер на прозрачном фарфоре одинокой любовной чашки.