Эстер шагнула назад, вниз на две ступеньки, под нависающий козырек дома, и прислонилась спиной к стене. Игнат пригнулся, чтобы тоже войти под козырек. Теперь они были скрыты в тени этого старого, старинного, древнего дома; он принял их под свою защиту в последний час перед рассветом. Эстер казалось, что его стена вздрагивает за ее спиной.
Но это не стена, а сама она вздрагивала в Игнатовых руках, прижимаясь голой грудью к его голой груди. Если бы он не держал ее, не прижимал к себе, она упала бы к его ногам – колени у нее подкашивались. Он склонил голову совсем низко; ее грудь загорелась от его поцелуев.
Эстер почувствовала, что, одной рукою по-прежнему держа ее почти на весу, другой он проводит по ее ноге вниз. Желание его было таким простым и сильным, что она не хотела отсрочить его исполнение ни на секунду. Извернувшись каким-то невероятным образом, Эстер наклонилась, потянула вверх юбку и в том же быстром движении расстегнула его брюки. Он коротко застонал и прижал ее к себе еще теснее. Его тело искало ее в темноте, и искало так, словно когда-то, в какой-то другой жизни, они были не отдельными, отделенными друг от друга людьми, а единым существом. Очень счастливым существом.
Ведь не могло же быть так, что они не были там, в той неведомой жизни, счастливы вместе! Иначе разве чувствовали бы они себя теперь, в минуту полного слияния, так, словно счастье не пришло к ним впервые, а просто вернулось наконец после такой долгой, такой неправильной разделенности?
– Плечи все тебе исколотил, – шепнул Игнат, когда утихли судороги, сотрясавшие все его огромное тело. – Бедная ты моя, вдавил тебя в эту стенку!..
Он поцеловал ее плечи – сначала одно, потом другое; губы у него теперь были не огненные, а теплые, как вода в летней реке. Он поцеловал ее еще и в лоб, и в щеки, и снова в губы, потом осторожно опустил на брусчатку и, отвернувшись, стал застегивать брюки, плащ. Эстер тоже застегнула блузку и пальто, поправила юбку.
– Пойдем? – Она обернулась первой. – Можно на берег. Рассвет красивый над Влтавой.
– Пойдем на берег.
Злата уличка оставалась пустынной последние минуты. Скоро ее ночные призраки должны были уступить место дневным ее обитателям. Держась за руки, Игнат и Эстер медленно шли по старым камням.
Когда они вышли на берег Влтавы, солнце уже опиралось о речную поверхность нижним своим краем. От него бежали по воде разноцветные блестки, и Влтава была от этого похожа на праздничную дорогу, ведущую неведомо куда.
– Помнишь, мы в барак к тебе приходили? – глядя на сверкающую реку, улыбнулась Эстер. – На Яузу. Тоже весной, помнишь?