Приглядевшись, Алиса различила в переплетениях голых веток те самые фигуры, о которых говорил Полиевкт.
– Выглядит по-американски, – сказала она.
– Да, я тоже заметил, что газон в Америке – это святое, – кивнул он. – На нем, насколько я понял, даже цветов не сажают, только траву?
– Да, кажется, – пожала плечами Алиса. – Я не очень этим интересовалась.
– Вы, наверное, вообще равнодушны к быту. То есть вряд ли посвящаете себя его тяготам.
– Вообще не посвящаю, – улыбнулась Алиса. – В Нью-Йорке ко мне раз в неделю приходит мэйд и убирает квартиру. У меня очень маленькая квартира, потому что она на Манхэттене, там дорого иметь большую. В промежутках между уборками я не делаю по дому ничего, только мою посуду. В посудомоечной машине. Но у нас все так живут, ничего исключительного. Американский быт очень функционален.
– А еду домой вы покупаете в китайском ресторанчике по дороге с работы, а если обнаруживаете на джинсах пятно, которое не отстирывается в машинке, то сдаете их в химчистку, – улыбнулся в ответ Полиевкт. – Я часто бываю в Штатах по работе, поэтому хорошо себе представляю, как организован ваш быт. Он правильно организован. Если бы со мной жила женщина, я устроил бы ее быт только по-американски, – безразличным тоном добавил он.
Что в его доме никакая женщина не живет, Алиса уже поняла. То есть какая-то женщина, судя по порядку и чистоте, была, но это наверняка была вот именно приходящая уборщица – мэйд, – такая же, как у нее в Нью-Йорке. Да и весь этот загородный дом, а не только газон перед ним, выглядел очень по-американски. Он был до пустоты просторен, в нем совсем не было того, что в России называлось уютом, а Алисе казалось захламленностью: бесчисленных полочек, ковриков, комодов, тяжелых, как гробы, деревянных шкафов и прочего подобного. Когда Маринка пригласила ее в гости к своей маме, которая жила в маленькой квартирке в Медведкове, Алиса едва не задохнулась от пыли, глубоко въевшейся во весь этот сомнительный уют.
В доме Полиевкта ничего такого не было, и дышалось в нем легко. Но в безразличности тона, которым он сказал о том, что обеспечил бы живущей в этом доме женщине американский быт, Алиса слишком явственно расслышала нарочитость.
«Не надо было сюда приезжать, – подумала она. – Прекрасно обошлась бы без индейки».
– Кстати, индейка уже на столе, – словно подслушав ее мысли, сказал Полиевкт. – По-моему, лучше съесть ее горячей.
Индейка оставалась горячей потому, что серебряное блюдо, на котором она возвышалась посередине стола, было воодружено на серебряную же жаровню.