Аля пила чудесное крымское вино, наслаждаясь знакомым привкусом виноградной косточки, и чувствовала, как оттаивает душа. Ей так хорошо было с этими людьми – все тревоги улетучивались мгновенно.
Глеб Семенович рассказывал о крымской жизни – конечно, без восторга от того, что там происходит, но и без пустых сетований. Але нравилось, что он не ноет и не сокрушается о том, что раньше было хорошо, а теперь вот стало плохо. Да его и невозможно было представить ноющим, этого смешного, маленького, лысого полярного летчика, от которого веяло мужеством…
Аля вспомнила, как когда-то, объясняя, почему переехал в Коктебель из московского Дома на набережной, он прочитал ей стихи Бродского: «Если выпало в империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря».
Она не замечала, как летят минуты, и с тоской думала о том, что скоро придется уйти.
– Вместе поедем, Глеб Семенович? – спросила она.
– Нет, Алечка, вы уж поезжайте без меня, – покачал он головой. – Я в гостинице переночую, завтра с Пашей вместе Новый год встретим. По-стариковски!
– Так уж и по-стариковски, – приобиделся Карталов. – Это, может, ты по-стариковски…
– А ты, конечно, по-молодецки, – засмеялся Глеб. – Хоть Алю-то не смеши. Весело, наверно, в ваши годы наблюдать, как хорохорятся старые петухи, а, Алечка?
– Ничего не старые, – грустно ответила Аля. – Совсем наоборот…
Она не кривила душой: ей казалось, что молодость, мужество, живое чувство исходит только от них… Да это и в самом деле было так. Не от Ксении же с ее евроремонтом и Толиком, не от Ритки, даже не от Нины Вербицкой!
Только Карталов укреплял Алю в том, что было в ее жизни главным. Но у него была своя, от нее отдельная жизнь, и смешно было бы ожидать, что ей найдется в этой жизни какое-нибудь место, кроме того, которое она уже занимала.
Да она и не искала никакого другого места. Ее отношения с Карталовым были полны, ей с лихвой хватало того, что он мог ей дать – и давал щедро.
– Не переживай, Аля, – словно прочитав ее мысли, сказал Карталов. – В самом деле, ведь ничего страшного со мной. Перенапрягся тут немного из-за Вовки, давление подскочило. Очухаюсь! Обещал я тебе репетицию под Новый год, не вышло вот… Так ведь, даст бог, не последняя, правда?
– Правда, Павел Матвеевич, – кивнула Аля. – Думаете, я потому приехала, что в живых вас боялась не застать?
– Ох, Алька, язычок у тебя острый, тяжело тебе будет среди моих хитрованцев, – рассмеялся Карталов. – Эдак и индюшачьих отбивных не захочешь! Ну-ну, не обижайся, – добавил он, заметив ее смущение. – Я рад, что ты приехала, честное слово, спасибо тебе.