Лоссберг ревел, как раненый дракон, его адский, нечеловеческий рык заглушал вопли докладов по боевому интеркому, писк аварийных контроллеров пульта и, – частично – даже гул и грохот, со всех сторон окружавший рубку.
Сейчас по всему кораблю плескался такой же хриплый, надсаженный крик и мат. Обезумевшие в боевом исступлении люди ломали манипуляторы прицельных пультов, перекусывали металлические поводки микрофонов связи… теперь они были намного крепче брони, их окружавшей.
Лейтенант-полковник Галлай не понял, в какую секунду умолкли батареи.
Он посмотрел на экран, который показывал заднюю полусферу и увидел, что два уцелевших крейсера, форсируя свои поврежденные движки, удирают прочь от разверстой пламенем кормы «Оффенрора». Остальные, изуродованные до полной неподвижности, медленно уплывают назад и вбок… Галлай поймал себя на мысли, что ему никогда еще не удавалось засечь, в какой же, собственно, момент заканчивается бой; он машинально врубил отбой боевой тревоги и посмотрел на своего командира.
– Плюс десять побед экипажа!!! – сипло рявкнул Лоссберг, все еще находившийся во власти огненного безумия. – Х-ха! Сегодня кто-то заработал себе новые крестики на погон! А? Сэмми?
– Флаг-майор Кришталь ранен, – ответил ему напряженный голос из-под потолка.
– Что?! – не понял Лоссберг. – Что вы там мелете, эй? Что значит ранен? Нам что, – он задергался, пальцы полетели по пульту, отыскивая наужный сенсор, – отстрелили нос?
– Он откусил себе язык, – объяснили ему.
– Какой, на хрен, язык? – Лоссберг уже видел, что нос, хоть и поврежден, но все же не настолько, чтобы в навигационном посту кто-то пострадал. – Где главный навигатор, вашу мать?
– Флаг-майор Кришталь в лазарете. Докладывает вахтенный штурман капитан Белоус…
Когда Лоссберг выслушал доклады секторов, его настроение резко упало. Тяжело поднявшись из кресла, он приказал:
– Господам старшим офицерам собраться в кают-компании…
Пять минут спустя он вошел в просторное помещение, устланное роскошными коврами. На полированной барной стойке, тускло светившейся в желтом сиянии люстр, лежала витая хрустальная финтифлюшка, упавшая с одной из них. Лоссберг налил себе рюмку коньяку и оглядел мрачные лица своих офицеров. Сэмми Кришталь, уже успевший выбраться из лазарета, где ему обрабатывали прокушенный язык, посмотрел на него с нескрываемым раздражением.
– Нам придется садиться, – сказал Лоссберг, – и ремонтироваться. А вообще, я не знаю, взлетим ли мы после этой посадки. Старик «Оффенрор» свое отработал: его теперь спишет любая комиссия… но мне чего-то хочется домой. Сэмми, сколько мы будем идти до Эрилака?