– Ну это ты загнул!
– Из полудрагоценных! – с азартом воскликнул он. – Будешь в загс по ковровой дорожке идти и камешками позвякивать. Юбку короткую сделаем, как набедренную повязку, шею ожерельями украсим...
– А тут что? – с интересом спросила я, указывая на то место, где по идее должен быть лиф.
– Так ожерелье переходит в корсет! В волосах заколка с бриллиантом, на руках браслеты до локтей, а на ногах – до колен. И вся ты у меня будешь переливающаяся... – мечтательно говорил он – такое впечатление, что он уже видел меня поднимающейся по ступеням Дворца бракосочетания в ослепительной неподъемной кольчуге из булыжников (хоть и полудрагоценных). – Марусь, а все-таки что бог не делает, то к лучшему! Я не жалею, что полдня отработал разнорабочим совершенно безвозмездно на благо отечества!
– И повредил герметически изолированный провод, – напомнила я.
– Дудки! Сделают они этот провод! Главное, я понял две наиважнейшие вещи. Вернее, сегодня я познал, что смысл жизни для всех людей разный – для кого-то важно одно, для второго – другое, а смысл моей жизни – это чтобы ты стала мне женой и чтоб у меня была моя любимая работа. Марусь! Я снова решил писать! Даже сюжет уже есть – расследование убийства эмчи-ламы в каком-нибудь буддийском храме на почве религиозных распрей. Так ты согласна?
– Пиши, – отрешенно выговорила я, думая о том, что смысл моей жизни в точности совпадает со смыслом жизни «лучшего человека нашего времени» – я тоже больше всего на свете хочу всегда быть вместе с ним и при этом сочинять невероятные истории переплетения двух самых разных судеб, соединяя их в одну... Быть может, я напишу когда-нибудь леденящий кровь роман или повесть в духе гоголевской «Страшной мести» или «Вия»...
– Моя «уходящая осень»! Так ты выйдешь за меня замуж-то? – И он посмотрел на меня так, будто стоял на эшафоте в числе остальных приговоренных к смертной казни, и все они ждали другого приговора, потому что в толпе прошел слушок, что жизни не всех лишат, кого-то в живых оставят... Так вот и он стоял теперь передо мной и ждал, что именно его и помилуют!
– Конечно, выйду! – Я вдруг так четко представила себе эту картину, что мне стало настолько жаль Алексея, будто ему сейчас действительно был прочитан приговор смертной казни через повешение. Я обхватила его голову, опустилась рядом на колени и заплакала – так прониклась я той трагедией, которая разыгралась в моем воображении.
– Марусенька! «Кукурузница»! Ну если не хочешь расписываться, давай жить просто так! Только не плачь! Не плачь, птичка моя!