– Корней, Икки, вы сходите куда-нибудь, а я, пожалуй, пойду. У меня очень много работы!
– Ну вот! Вы уже убегаете?! – спросил он, продолжая смотреть на Икки – было такое впечатление, что кроме нее он не слышит и не видит ничего вокруг. Подруга моя, в свою очередь, тоже ради приличия очень удивилась, что я так быстро покидаю их, но посмотрела на меня с благодарностью – иди, иди, мол: мавр сделал свое дело, мавр может уходить. Мы распрощались – влюбившаяся с первого взгляда парочка свернула влево от метро. Я пошла домой продолжить наконец историю о безумном ревнивце и бедной жене его Марфушеньке. «А что, если роман назвать «Бедная Марфа»?» – подумала я и оглянулась. Пара, что образовалась только что на моих глазах и при моем непосредственном содействии, быстро удалялась. Корней вцепился в Иккину руку и тащил заведующую единственной проктологической аптеки Москвы буквально волоком. «А вдруг он маньяк?» – во второй раз промелькнуло у меня в голове. И походка у Корнея странная какая-то: зад отклячен, торс неумолимо стремится вперед, ноги будто постоянно пытаются догнать друг друга, но это никак не удается им сделать. «Хотя походка еще не показатель маньячества», – успокоила я себя и поспешила к рабочему столу.
* * *
С тех пор, как я познакомила Икки со своим поклонником – Корнеем, прошел месяц с малюсеньким поросячьим хвостиком. Наступили первые мартовские дни, но на дворе весной и не пахло – напротив, февраль, казалось, только сейчас вступил в свои права: за окном свистел ветер, закручивая мелкий крупитчатый снег в длинные причудливые воронки. Однако, несмотря на это, то ли жилконтора, то ли ДЭЗ нашего района (не знаю, кто точно, потому что совершенно в этом не разбираюсь) приняли решение перекрасить дом, в котором я живу, из бледно-желтого в ядрено-розовый. Все в природе преобразилось – в начале октября стоит августовское тепло, весной свирепствуют метели. Маляры в люльках штурмуют первый подъезд.
Впрочем, не только в природе все перевернулось с ног на голову. В нашем содружестве за это время произошли коренные изменения главным образом в настроении его членов по отношению к мужчинам.
Как раз сейчас пришло время сказать, что массовое Пулькино свидание явилось последней местью противоположенному полу – больше никто из моих подруг, как, впрочем, и их матерей, не горел желанием насолить мужчинам. Все как-то успокоились, ненависть приутихла, постразводная эйфория как-то улетучилась сама собой (видимо, отправилась утешать других, только что освободившихся от мужицкого ига женщин).