Босиком по снегу (Брикер) - страница 51

– Ниночка! Что случилось? – закричала Катерина Матвеевна из комнаты.

– Все нормально, тетя Катя! В ведомостях немного запутались, – отозвалась Нина и тихо обратилась к почтальонше: – Врач сказал, что ей осталось жить совсем недолго, от силы месяц. Ни к чему, чтобы она знала, что ее дочь ушла раньше ее.

– Я все поняла, – всхлипнула женщина и, изобразив улыбку на своем простоватом лице, вошла в комнату.

Мать Томы так и не узнала, что ее дочь умерла на зоне, не дожив до своего двадцатипятилетия всего несколько дней. Катерина Матвеевна пережила свою дочь на три недели, ушла она тихо, с улыбкой на лице, получив наконец-то долгожданное избавление от боли и унизительной зависимости от других людей.

Нина осталась одна в чужой квартире, в которую Катерина Матвеевна тем не менее успела ее прописать, и с чужим ребенком на руках – с маленькой девочкой, которую полюбила как родную.

Нина жила как во сне, ей не хотелось верить, что Томы больше нет и она больше никогда не увидит ее: хрупкую девушку с короткой мальчишечьей стрижкой и большими темными глазами – немного нахальную, дерзкую, неугомонную и шебутную. Смириться со смертью близкого человека было невозможно, и поэтому Нина совсем не удивилась, когда нашла в почтовом ящике письмо.

Она влетела в квартиру, не раздеваясь, бросилась в комнату и отрыла конверт – на тетрадном листе в клетку было аккуратно выведено всего два слова, два простых слова, истинный смысл которых был понятен лишь ей одной.

Глава 8

А почему не Буратино?

Галина Владимировна Коржикова, директор детского дома, где воспитывалась Лариса Головина, выглядела взвинченной, явно чем-то озабоченной, сильно уставшей и все это ясно читалось на ее грубоватом, вытянутом, лошадином и совсем непривлекательном лице с глубоко посаженными светло-серыми глазами.

Коржикова встретила Сергея Петровича сухо, но вежливо, властным отработанным жестом указала ему на стул в углу своего кабинета, извинилась и, попросив пару минут подождать, забыла о нем на полчаса.

За эти полчаса, пока он ждал, в кабинете директора творилось нечто невообразимое: постоянно звонил телефон; громко хлопая дверью, туда-сюда сновали люди, все в один голос что-то обсуждали с директором; забегали дети разных возрастов, кто с плакатом, кто с гармошкой, кто с трубой, вертелись около Галины Владимировны, активно жестикулировали, смеялись, орали, плакали, кивали головой, убегали и прибегали вновь, путаясь в ногах у рабочих в спецовках, которые таскали туда-сюда какие-то ящики, коробки и пакеты…

От шума и суеты у Сергея Петровича остатки волос встали дыбом, разболелась голова, и он с трудом удержался, чтобы не вылететь отсюда вон. Когда же неожиданно кабинет опустел и все стихло, Сергей Петрович испугался, что он внезапно оглох.