– Галина Владимировна, после того как мать отказалась забрать Ларису, вы не пытались найти каких-нибудь ее родственников?
– Пыталась, естественно, – это моя работа. Только никаких близких родственников у девочки не было, кроме матери. Отец убит, родители его умерли, ни братьев, ни сестер у него не было. Со стороны матери – та же картина. Вот такая печальная история, Сергей Петрович, – тяжело вздохнула Галина Владимировна и посмотрела на часы. В кабинет вошла помощница и положила папку перед директором.
– У меня последний вопрос. В последнее время никто не приходил, не интересовался Ларисой? – спросил Анин и встал.
– Да нет, – развела руками Коржикова.
– Интересовались, – неожиданно вставила помощница.
– Как это? Почему я не в курсе? – растерялась директор.
– Так не было вас, Галина Владимировна. Вы уезжали на два дня. Помните, перед Новым годом? Я хотела вам сказать, но у меня из памяти все выпало. Сначала женщина пришла, очень приятная высокая блондинка средних лет. А буквально следом за ней мужик явился. Приличный такой, лет сорока. Коробку конфет мне подарил, чтоб я, значит, адрес Ларисы Головиной ему дала.
– И ты, как я понимаю, дала, – нахмурилась Коржикова.
– Ну да, разве ж это тайна? Не должна была давать, да? Так я не знала, что нельзя…
– Как их звали, помните? – спросил следователь.
– А они не представлялись. Женщина сказала, что она – дальняя родственница. Он тоже что-то в этом роде говорил. Ну, я адрес и дала. А что, я не должна была этого делать? Я-то подумала, вот повезло Лариске – богатая родня ее ищет. Ну, я адрес-то и дала. Так что, я не должна была его давать, да? – застрекотала девушка.
– Хватит болтать, – недовольно проворчала Коржикова. – Иди, я потом тебе объясню, что ты должна, а что не должна.
Помощница вышла за дверь, и Сергей Петрович тоже встал. Все, что ему было нужно, он выяснил. Он поблагодарил Галину Владимировну и, получив у нее адрес матери Ларисы, простился и направился в сторону Киевского вокзала. На душе у него было скверно и тошно. Ему предстояло взглянуть в глаза женщине, совершившей преступление, не обозначенное в Уголовном кодексе, но тем не менее самое кощунственное и отвратительное из всех существующих на земле – потому что любая мать, бросившая на произвол судьбы своего ребенка, была для Сергея Петровича в миллион раз хуже самых отъявленных негодяев, насильников и убийц.
Но поговорить с матерью Ларисы было необходимо. Любовник Головиной, как только протрезвел, сообщил следователю, что Лариса на шее никогда ничего не носила: ни цепочек, ни кулонов, ни нательных крестиков. Девушка вообще не носила украшений, хотя Владимир пару раз дарил ей недорогие колечки и серьги, которые она хранила в шкатулке. Было ли у Ларисы то, что могло представлять хоть какую-то ценность?