В этот момент обрушился еще один кусок крыши, на этот раз никого не зацепив.
– Я досчитал, идти? – спросил Каунитц.
– Идите. – Фрисснер махнул рукой. – Один черт, нам ничего не остается.
Эмиль Каунитц обмотал себя веревкой и, пригибаясь, ринулся в поток. В тот же миг что-то большое ударило его в грудь, сбило с ног и поволокло, больно шваркая о камни спиной. Веревка врезалась в живот, вода попала в нос, в горло. Эмиль сильно ударился обо что-то и остановился. Оттолкнувшись от дна, он наконец поднял голову над поверхностью воды и с трудом встал на ноги. Оказалось, что его отнесло к углу дома. Больше он рассмотреть ничего не смог из-за плотности падающей воды. Грязная река, в которую превратилась улица, доставала Каунитцу почти до пояса. Идти было невероятно трудно, но веревка натягивалась все сильнее и сильнее, что позволяло Эмилю хоть как-то двигаться вперед. Судя по всему, Ягер сумел достичь заранее укрепленных грузовиков и теперь тянул канат на себя, стараясь вытащить Каунитца.
Борт машины возник неожиданно. Под ноги подвернулся скользкий камушек и Эмиль опрокинулся на спину, проигрывая в памяти все пройденные с кровью метры площади. В последний момент он увидел, как из дождя протянулась рука, ухватила его за грудки и буквально выдернула из воды.
– Дошел?! – заорал Ягер. – Какого черта так рано?! Я не успел закрепиться!
– Я считал до ста! – орал в ответ Каунитц. – Я считал до ста!
– Быстро считал, остолоп! Мы чуть не погибли! К черту! Смотри, что мы делаем дальше… Вытягивай веревку и крепи ее к борту. Только быстрее. Это второй грузовик. Первый смыло.
– Смыло?! – ужаснулся Каунитц.
– Не перебивай… Крепишь веревку, только подергивай ее, чтобы эти остолопы в доме знали, что ты делаешь это специально, а тебя не утянуло потоком. Понял?
– Понял!
– Я пойду дальше. Ты меня страхуй. Я привяжусь вторым мотком…
– Понял.
– Хорошо… – Ягер, крепко держась за борта, начал обходить машину.
– Штурмбаннфюрер… – закричал Каунитц. Ягер не услышал. – Ягер!
Эмилю показалось, что кто-то идет там, в потоке. Вдоль веревки… Показалось?
В разрушающемся на глазах доме Фрисснер с тревогой смотрел на оседающие стены. Еще немного… И этот гул…
– Богер, вы слышите?
– Что?
– Я спрашиваю, вы слышите этот гул?!
– Гул?!
– Да.
– Не слышу… Хотя…
Он не успел договорить. Пол внезапно вздыбился. В стороны полетели камни, доски и какая-то черная масса, позже Фрисснер сообразил, что это была грязь, скопившаяся на дне… И вверх ударил мощнейший фонтан! Струя воды подхватила кого-то, подбросила вверх бесформенной куклой, ударила об остатки потолка, который тут же обрушился вниз. Люди закричали. Какой-то итальянец со сломанной ногой усиленно пытался удержаться на плаву, его товарищи, державшие раненого, попадали в воду. Солдат хрипел, булькал. Фрисснеру в память, с фотографической точностью, врезалась картина раскрытого рта, в который заливается мутная жижа. Хрип перешел в бульканье. Кто-то кинулся спасать упавших. И тут из-под пола ударил еще один фонтан. Несколько солдат, уже не понять – немцев или итальянцев, – кинулись в ужасе наружу. Их подхватило потоком, унесло.