- Дверь действительно пытались открыть?
- Черт ее знает. Может, Нине показалось.
- Сами не слышали?
- Что услышишь после бутылки коньяка? Приятный звон... - Овчинников от одной папиросы прикурил другую. - Понимаешь, шеф, Нина мне вчера такую штуку сообщила: Реваз вернулся из прошлой поездки заметно выпивши и психованным. Не он ли чего с Саней Холодовой набедокурил, а?.. Алик Зарванцев сегодня кое-что рассказал...
- Что именно?
- Саня-то, оказывается, с балкона свалилась. Вот я тебе и подсказываю мысль. Реваз - шустрый старикан...
- С Ревазом Давидовичем мы разберемся, но прежде надо разобраться с вами, - глядя Овчинникову в глаза, сказал Антон. - Почему вы прошлый раз утверждали, что отчалили от Новосибирска на Обское море двадцать первого августа утром?
- Потому, что так и было.
- Не было так, Анатолий Николаевич. Двадцать первого вы почти до часу дня ждали в домоуправлении свежую почту и ушли оттуда после того, как получили письмо.
Овчинников поморщился. Отведя взгляд в сторону, виновато заговорил:
- Каюсь, шеф, соврал, не думая о последствиях. В домоуправлении перехватил письмо из вытрезвителя, чтобы оно к начальству не попало.
- Значит, когда из Новосибирска отчалили?
- Двадцать первого после обеда.
- Где предыдущие две ночи провели?
Овчинников неожиданно расхохотался:
- Сдаюсь, шеф! Припер ты меня к стенке. У Люси Пряжкиной ночевал. Конечно, мог бы честно об этом сразу сказать, но постыдился.
- А о Звонковой рассказать не постыдились?
- Фрося Звонкова порядочная бабенка, красивая... А Люся кто?.. Не совсем же у меня глаза обмороженные. Тоже иногда стыдно бывает.
В коридоре заверещал звонок. Овчинников прошел к двери и впустил шофера служебной машины, который протянул Бирюкову записку.
"По рации передали, что вас срочно разыскивает Звонкова. Хочет сообщить что-то важное. Очень нервничает, звонит по телефону-автомату из своего магазина", - прочитал Антон и, щелкнув шариковой ручкой, быстро написал: "Привезите Звонкову в угрозыск".
После этого вернул записку шоферу. Тот, не проронив ни слова, вышел из квартиры. Глядя ему вслед, Овчинников тревожно спросил:
- Что, шеф, случилось?
- Служебные дела, - ответил Бирюков. - Значит, говорите, стыдно за свои поступки бывает?
Овчинников усмехнулся:
- Конечно. Трезвый проклинаю себя, но как только выпью - тянет на подвиги, хоть плачь. К врачам обращался. Толкуют, болезнь такая есть... Забыл, как по медицине называется. Страсть к бродяжничеству, в общем.
- Вы в домоуправлении на машинке что-нибудь печатали? - внезапно спросил Антон.