«А у тебя, пожалуй что, поджилки затряслись, красавчик, – подумал он злорадно, глядя на изменившееся лицо герцога. – В Париже ты не боялся красться ночной порой на свидание, но это совсем другое – даже смелым людям становится не по себе, когда они узнают, что поблизости рыщут наемные убийцы, кинжала в спину всегда опасаешься больше, чем десятка дуэлей, по себе знаю, на своей шкуре испытал, а ведь я малость отважнее этого английского хлыща…»
– Вы не могли ошибиться? – нерешительно спросил герцог.
– Я?! – саркастически усмехнулся д’Артаньян. – Я столько раз скрещивал шпагу с этим прохвостом и столько раз мерился с ним хитроумием в дворцовых интригах… Говорю вам, это он – весь в пыли, упрямо пытающийся проникнуть во дворец… И Гримо при нем… О, эту парочку я знаю досконально! И потом, не забывайте – предупреждение исходит от ее величества. Она велела мне спешить в Лондон, не щадя ни лошадей, ни собственных сил, предупредить вас, что кардинал послал в Англию д’Артаньяна…
Герцог возвел глаза к потолку, на его лице появилось мечтательное, даже умиленное выражение:
– О, милая Анна! Я ей по-прежнему небезразличен… Какое счастье знать, что ты любим…
– Ваша светлость, – нетерпеливо сказал д’Артаньян. – Нужно немедленно что-то предпринять…
– Да, вы правы… Но что?
– О господи! – сказал д’Артаньян и произнес внятно, словно имел дело с ребенком-несмышленышем: – Позовите офицера вашей стражи и прикажите немедленно арестовать этого мерзавца д’Артаньяна вместе с его слугой.
Лицо герцога стало обиженным:
– Надо же было этому негодяю испортить мне бал… Скажу вам по секрету, у меня назначено здесь сви… одна важная встреча, от которой многое зависит…
«Все мы одинаковы, – подумал д’Артаньян даже с некоторым сочувствием. – Он всерьез влюблен в свою Анну, как я в свою, но это ему не мешает срывать мимолетные цветы удовольствия…»
– Помилуйте, ваша светлость! – сказал он насколько мог непринужденнее. – К чему вам портить бал? Пусть его потихонечку схватят и запрут в каком-нибудь надежном месте… тут наверняка сыщется такое, как в любом королевском дворце… До утра он будет терзаться мучительной неизвестностью, в таком состоянии его потом будет легче допрашивать… Кто вам мешает допросить его завтра утром… а то и завтра к обеду? Пусть посидит вдоволь, станет гораздо сговорчивее.
– Арамис, вы гений! В самом деле, пусть посидит как можно дольше, а мы будем заниматься своими делами… В конце концов, он никуда не денется и до завтрашнего вечера… Я велю запихнуть его в самый сырой и глубокий здешний подвал, а потом… о, потом мы с ним поговорим по душам! Вы, конечно, останетесь?