Д’Артаньян почувствовал, как запылали у него кончики ушей. Воровато оглянувшись на слуг, отстававших на три корпуса, он растерянно пробормотал:
– Кто вам рассказал эти глупости…
– Тот, кто был неплохо осведомлен о ваших славных свершениях на тех полях, где вместо валькирий порхают амуры…
– Вздор, – сказал д’Артаньян. – Сплетни, злые языки… Все это время я думал только о вас…
– Почему вдруг? – спросила она с той восхитительной наивностью, что женщинам дается так легко, а мужчин повергает в полнейшую растерянность. – У вас было столько возможностей, чтобы выбросить из головы скромную путешественницу…
Д’Артаньян был уже не тот наивный и робкий юнец, что пару месяцев назад пустился в путь из Тарба, не сделав на этом свете ровным счетом ничего примечательного. И он решился.
– Потому что я люблю вас, – сказал он из-под надвинутой на лицо шляпы, и это далось тем легче, поскольку он не видел ее лица, ее глаз и мог притвориться, что говорит с самим собой или с воображаемым предметом страсти неземной, как это частенько случается в сладких грезах.
Девушка рассмеялась:
– Самое подходящее место для объяснения в любви – пустынный берег скучного канала, шпионская поездка…
– Это звучит, как стихи, – сказал расхрабрившийся д’Артаньян. – Пустынный берег скучного канала…
– Вы, часом, не пишете стихи?
– Нет, – честно признался гасконец. – Я их и не читал-то почти. Однажды, честно, попробовал сочинить… О вас.
– И что у вас получилось?
– Вы будете смеяться.
– Честное слово, и не подумаю.
– Правда?
– Честное слово, я же сказала.
– Как это ни странно, я люблю вас, Анна… – осмелился предать гласности свой единственный опыт версификации д’Артаньян.
– А дальше?
– А дальше у меня не получилось, как я ни бился, – убитым голосом сознался д’Артаньян. – Не выходит, хоть тресни…
– Должно быть, все оттого, что я не внушаю вам достаточно сильных чувств… – сказала она.
– Как вы можете так думать! Просто я… я, честно говоря, не получил никакого образования, в нашей глуши неоткуда было взяться поэтам… Вы – другое дело, вы ведь живете в Париже…
– Детство и юность я провела большей частью в Лондоне. Так сложилось. Но вы правы, там тоже достаточно поэтов…
– Это у англичан-то? – изумился д’Артаньян. – Вот уж в чем их не подозревал, так что в сочинении стихов!
– И совершенно зря. Хотите послушать, что сочинил однажды для меня один английский поэт?
– Пожалуй, – буркнул он недоверчиво. – Посмотрим, на что они там способны…
Анна, сдвинув шляпу и открыв лицо легкому ветерку, резвившемуся над каналом, напевно, мечтательно продекламировала: